Она примостилась у его ног:– Я, наверное, немного садистка. Когда завожусь, не могу остановиться. Но ты не горюй, привыкнешь.– Не принимай меня за идиота. Я к тебе теперь на пушечный выстрел не подойду. Я же нормальный человек. Занимайся любовью со своими вампирами.Засмеялась сочувственно:– Дурачок, куда ты денешься?! После меня все женщины пресные.Лошаков подумал, что разговор у них хотя и откровенный, но какой-то потусторонний. Вика незаметно переместилась к нему между ног, чуть касаясь, поглаживая его бедра, отчего он с изумлением почувствовал блудливый жар.– Вот видишь, – заметила наставительно, – ты уже и сейчас не прочь повторить. Подумаешь, больно! Всего потерпеть-то минутку, зато сколько удовольствия. Ты же любишь меня, правда? Вытри слезки, дурачок. Я постараюсь не сильно кусаться.– Не хочу! – взмолился он. – Боюсь. Уходи прочь!Мольба его запоздала. Вика насиловала его, как бандит насилует обеспамятовавшую, утратившую дар сопротивления жертву. Ее теплое, отдающее молоком дыхание перемешалось с его горькими стонами. Он подумал, что теперь ему точно капут. По капельке, по глотку она высасывала его бездарную жизнь. Но перед смертью, если она уже подступила, все-таки осуществились его тайные, смутные желания. На свете не было женщин, кроме этой. Ему сказочно повезло напоследок. Неумолимыми пальцами она взрезала восемь длинных борозд на его груди и с хриплым клекотом распласталась на нем всей своей мягкой, жадной, упругой плотью.В пароксизме диковинной страсти ему показалось, что проткнул ее насквозь.– Вот видишь, – шепнула ему Вика. – А ты боялся, дурачок. В следующий раз откушу ухо. Сам об этом попросишь.Но следующего раза не случилось. Когда он, гонимый чудной маетой, примчался вечером с работы. Вики не было. Утром, провожая его, она обещала приготовить на ужин настоящий узбекский плов. Но никто его не встретил. В квартире было чисто прибрано. На кухонном столе белела записка. "Андрюшенька! Срочно понадобилось уехать. Не грусти. Ты был великолепен.Деньги взяла в долг. Отдам при встрече. Готовь ушко.Вика.Какие деньги, подумал он. Потом пошел к письменному столу, выдвинул нижний ящик, где в кожаной папке лежала тысяча рублей в четвертных купюрах, приготовленная для покупки цветного телевизора. Папка была пуста. Он не огорчился. За ночь с ведьмой и за благополучное спасение – невелика плата. Долго разглядывал себя в настольном зеркале. За минувшие сутки с ним произошла какая-то роковая перемена, которую он пока не мог осмыслить. Сквозь модные очки на него пялился чужой, незнакомый человек с осунувшимся, дряблым лицом. Этот человек был ему отвратителен. Глава 2 1990 год
В новом мире ее знали под именем Тани Француженки, хотя по паспорту она по-прежнему числилась Надеждой Примаковой, девицей двадцати трех лет от роду.Часто меняя имена, она к каждому привязывалась, как мать прилипает сердцем к больному, недолговечному ребенку. В подпольных кругах Таня была уже достаточно известна, но такой крупный заказ получила впервые. Из ресторана "Балчуг" на восьмицилиндровой "тойоте" ее доставили на квартиру крутого барина, дяди Жоры из Свиблова. В апартаментах заставили ждать сорок минут, а потом дядя Жора вышел к ней, грузный, низкорослый, благоухающий, как проститутка, "Шанелью №5". Вид у него был спесивый, но доброжелательный. Не мешкая, выложил перед ней две цветные фотографии, но она на них даже не взглянула. Не мигая уставилась в тяжелую переносицу дяди Жоры.– Ты чего, Француженка? В ступоре?– Положено даме предложить выпить, – сказала она.Дядя Жора, озадаченно крякнув, хлопнул в ладоши, и тут же шустрый мальчонка в спортивном костюме, получив распоряжение, поставил перед ними поднос – коньяк, пепси, тарелка с нарезанным лимоном.– Прости, Танечка! Как-то все за делами иногда забываешь о хороших манерах. Может, сразу и в постельку? А уж утром все обсудим?– Постельки не будет, дядя Жора, – любезно отозвалась Таня. – Просто в горле пересохло. На улице-то вон какая духота.– Да уж, лето не приведи Господь. Пожары кругом.Озлился кто-то сверху на Россию-матушку.Вместе с ней, за компанию, дядя Жора отхлебнул глоток коньяку. Потом Таня внимательно разглядела фотографии. На них был изображен средних лет мужчина весьма выразительной внешности. Все в нем было как бы слегка выпячено, подчеркнуто: и смуглота, и озорная улыбка, и богатая черная шевелюра, обрамляющая лицо точно шлемом, – на том снимке, где он ласкал собачку.– Не русский? – спросила Таня. – Нацмен?– Это имеет какое-нибудь значение?– Для меня – нет. И что я должна с ним сделать?Дяде Жоре не понравился вопрос. Он даже огорчился:– Солидные люди тебя рекомендовали. А ты вроде целку строишь. Нехорошо. Некультурно.– Гонорар в баксах?– Пять тысяч аванс, остальное по исполнении. Как обычно.Таня согласно кивнула, отпила пепси.– Как я с ним встречусь?– Завтра вечером он ужинает в "Национале". С нашим человеком. Но в деле только ты и я. Усекла?– Где он живет?– В "России", восьмой этаж, номер "люкс". Что еще?Дядя Жора демонстративно взглянул на часы. Таня закурила и дым пустила ему в нос.– Он не пидер?– Пока не замечали. На молоденьких блондинок клюет со вскидки. Тут трудностей не будет.– Давайте аванс.Дядя Жора поднялся, подошел к книжному шкафу и, сдвинув собрание сочинений Ф.М. Достоевского, достал плотный, перевязанный ленточкой пакет. Глядя в его грузную спину, Таня прощебетала:– Чем же уж так вам насолил этот хачик?Дядя Жора вернулся к столику, передал ей пакет, сел, поднял рюмку с коньяком, но пить не стал. Обмакнул в рюмку палец и зачем-то понюхал. Потом протянул мокрый палец Тане к губам:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117