Точно так же пила и водку, словно заливала раскаленную, воспалившуюся плоть.– Ты же не москвичка, гастролерша, – Губин чинно пригубил кофе. – Откуда пожаловала в столицу?– Давняя история, – задумалась, поскучнела. – Да и какая теперь разница?– Елизар тебя откуда-то выписал?– Мишенька, с кем ты воюешь? С женщиной, которая в тебя влюбилась? И не стыдно?Все-таки она его переиграла. Слезы на ее ресницах сверкнули, как льдинки. Гениальная была актриса. Он протянул руку и дотронулся до ее щеки:– Надо же! Настоящие. Как ты это делаешь?На секунду-то расслабился и чуть не пропустил удар.Ее лихая пощечина смела со стола две чашки, заварной чайник и хрустальную вазочку с печеньем. Все полетело на пол. Губин улыбнулся:– С тобой не скучно, однако.В следующее мгновение они целовались. Губин вместе со стулом оказался прижат в угол, девушка удобно устроилась у него на коленях, ногами обхватив за поясницу, упершись пятками в стену. Не отрываясь от его губ, попыталась расстегнуть, снять с него рубашку. Это было весело. Они барахтались и пыхтели, как малолетки.Попутно Таня ухитрилась зацепить столовый нож, который годился разве что для разделки овощей. Этим декоративным тесаком она все же попыталась полоснуть возлюбленного по шее, но Губин щелкнул ее по запястью, и нож умчался следом за разбитой посудой. Когда он овладел ею, она вскрикнула так, словно потеряла невинность. Истошный вопль достиг ушей Витеньки Строгова, который уже минут десять дежурил под дверью. Пораскинув умишком, он сунул в замочную скважину ключ и осторожно прокрутил его. Но дверь не открылась, потому что была замкнута на "собачку". Витенька спрягал ключ в карман и закурил. Через некоторое время к нему на лестничную площадку вышел Губин, По его строгому, неподкупному виду Витенька определил, что медлить нельзя. Своей правой знаменитой колотушкой он нацелил Губину в лоб свирепую блямбу, но, как и в случае с хозяйкой, нарвался на встречный блок, получил тычок в солнечное сплетение и присел возле лифта, чтобы отдышаться.– Ты зачем приполз, – пожурил его Миша. – Я же тебе велел не соваться.– Так вроде звали?– Это не тебя, дурака, звали. Ну что ж, зайди поинтересуйся, если тянет.Витенька Отрогов уже выпрямился в полный рост, поднявшись на полметра выше своего обидчика. Но отойти от лифта почему-то не решался: седьмое чувство подсказывало ему, что этого не надо делать.– Пусть сама выйдет. Ты не обижайся, мужик, я же на службе.– Таня! – крикнул Губин в отворенную дверь. – Иди сюда, тут тебя спрашивают.Таня возниюта в проеме двери, успев хитро перепоясаться махровым полотенцем, так что груди и рыжий лобок сияли первозданной наготой, но сама она была как бы в одежде. Витенька Отрогов в смущении потупился.– Чего хочу спросить, Татьяна Ильинична: я вам еще понадоблюсь сегодня?Таня не удержалась, пискнула от смеха:– Не понадобишься, сынок. Ступай с Богом.Витенька, забыв, видно, где его дом, ураганом ломанул вниз по лесенке. До конца недолгой жизни в нем сохранилось кошмарное воспоминание об этой встрече, когда его пудовый кулак обломился точно о каменный столб, а сам он был отброшен к лифту легким толчком сатанинской длани.Любовники вернулись на кухню, и Таня Француженка попросила разрешения выпить еще водочки.– Пей и рассказывай не спеша, – сказал Миша Губин.– Ты останешься? Переночуешь со мной?– Не мели чепухи. Если я тут усну, то уж скорее всего не проснусь. Это же очевидно.– Разве тебе не хочется испытать судьбу?– Она уже до тебя испытана.Таня выпила, похрустела яблоком, закурила, оперла подбородок на кулачок и грустно посмотрела на Мишу:– Ну чего ты еще от меня хочешь?– Зачем тебя послал Елизар?– Какая разница. Все равно я не справилась. Ну и наплевать на все. Хочу быть с тобой. Пойдем в постель.– Пойдем, – согласился Миша. В постель она прихватила недопитую бутылку, пепельницу и сигареты.Миша помог ей лечь поудобнее, сам пристроился на краешке кровати. Горел ночник на бронзовой подставке, упершись в потолок призрачной желтой стрелой.– Чего надо от нас Елизару?– Хочу быть твоей, Миша!– Сейчас будешь, передохни немного.Таня отхлебнула из горлышка, а Губин распахнул окно, чтобы табачная гарь выветрилась.– Тебя зовут Француженка?Таня поперхнулась, и ее чуть не вывернуло на коврик. Губин заботливо похлопал ее между лопаток. Оправившись, она попросила:– Возьми меня хоть еще разочек, ну пожалуйста!– Да хоть десять, – пообещал Губин. Он снял брюки и аккуратно повесил на спинку стула. Потом перевернул Таню на живот, приладил повыше и вошел в нее без всяких проволочек. Она так верещала, точно ее на шомполе сунули в пылающие угли…– Ну вот, – заметил Губин незамутненным голосом, вернувшись на краешек кровати. – Если еще понадобится, только намекни.– Ты сволочь, – всхлипнула Таня. – Я не животное, подлец!– Как не животное? Что ж ты такое говоришь-то?Именно животное. Вдобавок ядовитое. Вроде тарантула.И не надо этого стыдиться.– А ты сам не такой?– Нет, не такой. Я обыкновенный мужчина, без всяких закидонов.– А я тарантул?– Сильно не переживай, я у тебя жало скоро вырву.По инерции шмыгнув носом, Таня опять прильнула к бутылке. Ей было так хорошо, как никогда. Наконец-то она прибилась в тихую гавань, где не дуют промозглые ветры вечного противостояния.– Если меня бросишь, будешь самой последней сукой.– Расскажи о себе.– Тебе интересно?– Может быть.Ее рассказ затянулся надолго, и Губин чувствовал, как его усыпляет монотонное бормотание. Он не хотел, чтобы ночь кончалась. Глава 9 Иван Полищук, вольный сын Федора Кузьмича, в деньгах не нуждался, но нуждался в душевном покое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117