Зачем им амбициозная красотка с длинным языком? Или с коротким, не имеет значения. Таких, как я, в большой игре всегда списывают после первого кона. Олька Иванцова может в этом сомневаться, но не я. Я трезвая девочка и много чего повидала. В Москве жить - по-волчьи выть. Однако никакой вой не поможет, когда ты уже на мушке. И вот понимая все это, пережив ночной налет, я перестала бояться. По-настоящему меня волновало, лишь какое впечатление я произвела на секретного агента: полной идиотки или девочки с небольшим приветом?
К десяти, как ведено, явилась в особняк на Самотеке, про который всей Москве известно, что здесь Громяка устраивает партийные оргии. Про это писали в газетах, и по ночным каналам показывали срамные пленки. Отмороженные жители ближайших улиц бомбардировали жалобами инстанции, вплоть до прокуратуры, требуя закрыть притон: якобы невозможно спать по ночам из-за взрывов, пальбы праздничных фейерверков и истошных воплей истязаемых жертв. Однажды, выступая в передаче "Закон и порядок", Громяка изошел до объяснений. Сказал, что имеет полное право как ободный гражданин в свободной стране проводить на своей территории репетиции региональных выборов, и с привычным пафосом добавил, что недобитые коммуняки, клепающие смехотворные челобитные, могут ими утереться: им никогда не удастся повернуть Россию вспять. К коммунистам почему-то причислил и Чубайса с Новодворской.
В особняк я приехала в сопровождении почетного эскорта - мотоциклисты в масках и джип "Чероки": после вчерашней самоволки меня пасли плотно. Трое молодчиков даже намерились войти со мной внутрь трехэтажного здания, но их отсекли у ворот. До рукопашной, правда, не дошло. Офицерик в десантном камуфляже предупредил, что если будут наглеть, положит всех, к чертовой матери, на асфальте, и мои эскортники, поворчав, отступили.
Владимир Евсеевич принял меня в неприхотливой обстановке. Лежал на краю бассейна на полосатом матрасе, а две смазливых девчушки в бикини делали ему массаж: растирали кремом и умело пошлепывали. Громяка тихонько урчал от удовольствия. В таком виде он был похож на тюленя, с такими же статями, но, пожалуй, покрупнее. Рядом стоял столик с напитками и фруктами. Все как в лучших домах. С балкона надзирали за происходящим двое парней в плавках с автоматами в руках. Увидев меня, Громяка приподнялся на локтях, веско распорядился:
- Раздевайся - и ныряй. Поглядим, какая ты в натуральном естестве.
Он был сильно пьян, но я послушно стянула через голову платье. Стесняться нечего: цену своей фигурке я знала.
Громяка поманил меня пальцем. Я подошла и села, опустив ступни в теплую, прозрачную воду.
- Ничего, вид товарный, - заметил он одобрительно. - А что это у тебя живот синий?
- Новая мода. Говорят, возбуждает.
- Ага... Чего только не выдумают, сволочи... Так какое у тебя коммерческое предложение? Или просто для зацепки написала?
На этот вопрос ответ я приготовила заранее:
- Владимир Евсеевич, будете смеяться, но есть вещи, о которых я не могу говорить в присутствии посторонних лиц.
- Кто здесь посторонние? Вот эти, что ли? - Он ловко прихватил одну из массажисток за бочок, и та блаженно пискнула.
- Хотя бы в присутствии слуг.
- Осложняешь, Надюша... Правильно имя запомнил?
- Если бы вы знали, как мне это лестно.
- Ладно, ныряй, подмойся - тебя проводят куда надо. Без слов я соскользнула с бортика. Окунуться приятно, даже если за тобой наблюдает Громякин. Но он не наблюдал. Когда я, переплыв десятиметровый бассейн, оглянулась, его уже не было. И массажисток не было, и горилл на балконе. Побултыхавшись в одиночестве минут десять, я выбралась на сушу, растерлась большим махровым полотенцем, натянула платье на мокрые трусики. Потом выпила бокал красного вина и съела розовый персик, выкурила сигарету и уже начала думать, что обо мне забыли, но тут появилась странная фигура в смокинге (рожа знакомая, тоже мелькала на экране, из ближней свиты) и, нелюбезно буркнув:
"Следуйте за мной, сеньорита!" - отвела меня на второй этаж к дверям из мореного дуба.
- Вам сюда.
Безусловно, это была спальня вождя. Огромная, как взлетная полоса, кровать, застеленная ярчайшим покрывалом, множество зеркал, камин со встроенным баром, медвежья шкура на полу. Все предназначено для богатой, комфортной любви. Не успела толком оглядеться, появился хозяин, облаченный в бухарский халат. Хмурый, чем-то недовольный. Ноги босые и волосатые.
- Садись, чего стоишь? - подтолкнул к креслу у камина. Сам опустился в такое же напротив. - Ну? - повторил нетерпеливо. - Что за коммерческое предложение? Только без туфты.
- Владимир Евсеевич, если Иванцова узнает, она меня убьет.
- Тебе кто Иванцова? Сестра? Нянька?
- Вместе учились... Через нее я в вас и втюрилась.
- Как это? Поясни? - закурил, нервно поводил плечами, словно чесалось между лопаток.
- Обыкновенно, Владимир Евсеевич. Женщина ведь любит ушами. Олька рассказывала про вас... Какой вы велики, могучий гений. Какой изобретательный нежный любовник... Ну вот... Я и спеклась.
Громяка довольно долго, пристально меня разглядывал. Если у него был настрой, о котором говорила Вагина, самое время ему проявиться.
- Ну-ка, налей нам из той бутыли, - показал на каминную полку.
Это был бурбон. Меня от него воротило, как от водки. Но сейчас не время кочевряжиться.
- Вам со льдом или как?
- Со льдом пьют поганые америкашки. Мы выпьем по-русски, тепленькую... Значит, это вся твоя коммерция? Подставить передок?
- Не совсем... - Я смотрела на него жалостливым взором, грея в руке хрустальную рюмку. - Но суть именно в том, что пропала я, Владимир Евсеевич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121