Через несколько минут, прошедших в молчании, Ингрид задала вопрос, с которого вообще-то следовало начинать:
– Зачем ты хотел со мной встретиться?
Комиссар уже начал оценивать идею, пришедшую ему в голову, когда он заставил Ингрид сесть к нему в машину, как абсолютно детективную, но, в конце концов, он и был детективом.
– Хотел встретиться с вами, поскольку мне нужно кое о чем у вас спросить.
– Слушай, комиссар, я ко всем обращаюсь на «ты». Если ты будешь называть меня на «вы», я буду чувствовать себя неловко. Как тебя зовут?
– Сальво. Адвокат Риццо сказал тебе, что мы нашли цепочку?
– Какую?
– Как это какую? С сердечком в бриллиантах.
– Нет, он мне не говорил. И потом, я с ним не общаюсь. Наверняка сказал об этом моему мужу.
– У тебя что, привычка сначала терять драгоценности, а потом находить их, что ли?
– Почему?
– А как же иначе? Я тебе говорю, что мы нашли твою цепочку, которая стоит сотню миллионов, а ты и глазом не моргнула?
Ингрид тихонько смеялась гортанным смехом.
– Дело в том, что я их не люблю. Видишь?
И показала ему руки.
– Не ношу колец, даже обручального.
– И где ты ее потеряла?
Ингрид сразу не ответила.
«Повторяет урок», – подумал Монтальбано.
Потом она принялась говорить безо всякого выражения, и даже ее иностранный выговор не помогал ей лгать естественно.
– Мне было любопытно взглянуть на этот выпас…
– Выпас, – поправил Монтальбано.
– …я о нем слышала. Я уговорила моего мужа отвезти меня туда. Там я вышла, сделала несколько шагов, на меня почти что напали, я испугалась, боялась, что мой муж ввяжется в ссору. Мы уехали. Дома я заметила, что цепочки нет.
– И с чего ты ее надела в тот вечер, раз говоришь, что тебе не нравятся украшения? По мне, для поездки на выпас она не то чтоб очень подходила.
Ингрид колебалась.
– Я ее надела, потому что после обеда встречалась с подругой, которая хотела ее посмотреть.
– Слушай, – сказал Монтальбано, – я тебя должен предупредить. Я с тобой разговариваю в качестве комиссара, но неофициальным образом, понятно?
– Нет. Что значит «неофициальным»? Я не понимаю этого слова.
– Значит, то, что ты мне скажешь, останется между нами. Почему вдруг твой муж выбрал именно Риццо своим адвокатом?
– А что, не должен был?
– По-моему, нет, по крайней мере если рассуждать логически. Риццо был правой рукой инженера Лупарелло, то бишь главного политического противника твоего свекра. Кстати, ты его знала, Лупарелло?
– Так, встречалась. Риццо всегда был адвокатом Джакомо. И я не понимаю ни черта в политике.
Она потянулась, закинув руки назад.
– Мне скучно. Жалко. Думала, что свидание с полицейским возбуждает больше. Могу я узнать, куда мы едем? Далеко еще?
– Почти приехали, – ответил Монтальбано.

Как только они миновали поворот Санфилиппо, женщина занервничала, два или три раза искоса взглянула на комиссара, пробормотала:
– Имей в виду, здесь никаких баров нет, в этих местах.
– Я знаю, – сказал Монтальбано и, замедляя ход, вытащил ту самую сумку, которую раньше сунул за сиденье, где теперь расположилась Ингрид. – Хочу тебе кое-что показать.
И положил сумку ей на колени. Женщина, увидев ее, казалось, действительно удивилась:
– Как это она к тебе попала?
– Твоя?
– Моя, конечно, видишь, тут мои инициалы.
Открытие, что буквы исчезли, ошарашило ее еще сильнее.
– Может, отвалились, – сказала она тихо, но без уверенности. Женщина терялась в лабиринте вопросов, на которые не находила ответа. Теперь что-то начинало ее беспокоить, это было заметно.
– Твои инициалы еще тут. Тебе их не видно, потому что здесь темно. Их оторвали, но на коже остался отпечаток.
– Но зачем их сняли? И кто?
Сейчас в ее голосе слышались тревожные нотки. Комиссар не ответил. Однако он прекрасно знал, зачем это было сделано, – именно затем, чтобы заставить его подумать, будто это сама Ингрид старалась уничтожить все опознавательные признаки. Они добрались до колеи, ведущей к Капо-Массария, и Монтальбано, который только что прибавил скорость, словно собирался следовать по шоссе, резко повернул. Без единого слова Ингрид в мгновение ока распахнула дверцу, ловко выскочила из машины на полном ходу, бросилась бежать среди деревьев. Чертыхаясь, комиссар затормозил, выпрыгнул и бросился следом. Через несколько секунд он сообразил, что ему за ней не угнаться, и остановился в нерешительности: именно в эту минуту он увидел, как она упала. Когда Монтальбано оказался рядом, Ингрид, которая не могла встать, прервала свой монолог на шведском, в котором явно звучали страх и злость, выкрикнула:
– Да пошел ты! – и продолжала тереть правую щиколотку.
– Поднимайся и кончай заниматься ерундой.
Она подчинилась, с усилием встала и оперлась на Монтальбано, который стоял не шелохнувшись, не порываясь ей помочь.

Ворота открылись легко, а входная дверь пыталась сопротивляться.
– Дай-ка мне, – сказала Ингрид. Она покорно следовала за ним, будто бы смирившись. Но уже приготовила план защиты.
– Во всяком случае, там внутри ты ничего не найдешь, – сказала она на пороге с вызовом. Уверенно включила свет, но при виде мебели, видеокассет, прибранной комнаты была видимо поражена, на лбу ее пролегла складка.
– Мне сказали…
И сразу овладела собой, остановившись на полуслове. Подняла плечи, посмотрела на Монтальбано, ожидая, что он станет делать.
– В спальню, – сказал комиссар.
Ингрид открыла рот, приготовив банальную остроту, но ей не хватило духу выдать ее. Она повернулась и, прихрамывая, пошла в другую комнату, включила свет, без удивления огляделась, уже готовая к тому, что все окажется в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42