Он присел на мох рядом с девушкой, вынул из кобуры пистолет и похлопал по нему, давая понять, что будет охранять сон своей спутницы. Не протестуя, Мэйза закрыла глаза, и скоро ее небольшая, красиво очерченная грудь стала мерно вздыматься и опускаться – девушка заснула.
Несколько часов Тед развлекался тем, что наблюдал за разнообразными обитателями подземного леса. Гигантские ящерицы с грациозно изогнутыми шеями лениво шлепали мимо, то и дело с быстротой молнии тыкая мордами в воду и извлекая зажатую в челюстях рыбину или мелкое земноводное. Небольшие крылатые ящеры парили над самой водой, время от времени камнем падали вниз и торжествующе выныривали на поверхность с еще живой, бьющейся добычей, которую и заглатывали, почти не жуя.
Однако усталость наконец взяла свое, и Тед поймал себя на том, что клюет носом. Он встряхнулся, но скоро опять начал подремывать и, решив, что подремлет только минутку, провалился в сон.
Он не знал, как долго спал, но пробуждение оказалось внезапным и грубым – воин в сверкающих серебряных доспехах придавил коленом его грудь и приставил к горлу острие меча, а еще двое воинов прижимали к земле его руки. Первая мысль Теда была о Мэйзе, но тут он увидел, что ее плотным кольцом окружили воины в серебристых доспехах.

Глава 14
ВОЗЗВАНИЕ

Выпрыгнув из вертолета раньше своих спутников, профессор Эдерсон не мог увидеть, что сталось с Роджером и Бивенсом – его парашют раскрылся почти мгновенно, и огромный купол заслонил небо.
Зато он, к ужасу своему, увидел, что падает прямо на один из таинственных шаров, которые так безжалостно расправились с патрульными самолетами и с их машиной.
Напрасно Эдерсон пытался уклониться от падения на вражеский аппарат. Его с силой ударило о мостик. Хотя профессор был почти оглушен, он попытался встать и перепрыгнуть через ограждение, но тут в шаре открылась ромбовидная дверь, и на него набросился бочкообразный лунянин в скафандре из желтого меха и шлеме-пагоде с поднятым щитком. Коротким кривым ножом он рассек стропы парашюта и втащил профессора внутрь шара, захлопнув за ним дверь.
Эдерсон пытался отбиваться – с трудом, потому что все еще не оправился от удара, – но противник скрутил ему руки за спиной и рывком поднял на ноги. Грубо толкая профессора перед собой по узкому коридору, лунянин распахнул дверь и швырнул пленника в тесную камеру. Покрытый синяками, полуоглушенный, профессор упал на металлический пол, дверь камеры с лязгом захлопнулась, и он остался один в душной непроглядной темноте.
Как долго он там пролежал, страдая от боли в избитом теле и туго стянутых запястьях, профессор определить не смог – часы со светящимся циферблатом были на левом запястье, а руки ему связали за спиной.
Прошло, вероятно, не меньше часа – и дверь камеры открылась. Все тот же лунянин рывком поставил пленника на ноги и, проведя вниз по узкому проходу, втолкнул в просторную и комфортабельную каюту, где на высоком помосте восседал, скрестив ноги, исключительно осанистый и дородный лунянин в шлеме-пагоде, который был гораздо выше, чем у его спутников. Лунянин изучал свиток, лежавший перед ним на ромбовидном столике.
Когда профессора подтащили ближе к помосту, лунянин поднял на него глаза. У него было пухлое лунообразное лицо с жидкими длинными усами, которые свисали ниже обширного тройного подбородка. Маленькие раскосые глазки торжествующе сверкнули при виде пленника.
– Ты хорошо справился, Лин Чинь, – даже лучше, чем я предполагал. Этот червь – тот самый, что пытался связаться с нашим великим владыкой Пань Ку после того, как мы разорвали дипломатические отношения с Ду Гоном. Я видел его на наших экранах. Очевидно, это лингвист, и, может быть, он даже понимает наш язык.
– Ну, тогда я начну с того, что поучу его хорошим манерам, – заявил Лин Чинь. – Эй, ты, жалкая и ничтожная тварь с Ду Гона! Падай ниц перед могущественным Кван Цу-ханом, главнокомандующим боевого флота империи Пань Ку!
– Я – Ам Ерик-хан, – ответил профессор, произнося слово «американец» на китайский манер и стараясь говорить медленно, чтобы не наделать ошибок в непривычном языке. – Я не склоняюсь ни перед кем, кроме великого Бога моих отцов.
Толстяк Кван Цу-хан потер свои пухлые ладошки и просиял.
– Все лучше и лучше, Лин Чинь! – воскликнул он. – Ты взял в плен не только мудрого, но и облеченного властью человека. Как ты изучил наш язык, Ам Ерик-хан? – обратился он к профессору.
– Изучая современную речь и древние манускрипты потомков Пань Ку, который много тысяч лет назад прибыл с нашей планеты на вашу, – ответил Эдерсон.
– Принеси подушку для дугонского хана и разрежь его путы, – распорядился Кван Цу-хан. – А потом удались, чтобы мы могли побеседовать наедине.
Лин Чинь покорно вынул острый нож и перерезал веревки. Затем он принес большую пухлую подушку, помог профессору усесться и, отвесив глубокий поклон в сторону помоста, вышел и плотно прикрыл за собой ромбовидную дверь.
– Итак, Ам Ерик-хан, – сказал Кван Цу-хан, – что тебе известно о том великом и почитаемом Пань Ку, который тысячи лет назад прибыл на вашу планету? И что ты можешь рассказать мне о его потомках?
– Я только догадывался, что такой человек на самом деле существовал, – отвечал профессор, разминая затекшие запястья. – Он так давно посетил нашу планету, что даже его потомки, которые сейчас многочисленны, как небесные звезды, называют его лишь своим первым, легендарным предком. Соединив ваше послание с традициями потомков Пань Ку и отметив ваше расовое и физиологическое сходство, я пришел к этой гипотезе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47