– Но это необходимо. Откуда вы знаете, что у вас сейчас достаточное напряжение? Ведь ваш опыт может ничего не дать в этом смысле. Разве вы можете ручаться, что подаете достаточное количество энергии? Вы только докажете, что ваш нынешний максимальный вольтаж недостаточно высок, чтобы преодолеть потенциальные барьеры. Вы даже не сможете определить насколько.
– Выше головы не прыгнешь, – сухо сказал Хэвиленд.
Фабермахер кивнул, но в глазах его блеснуло молчаливое торжество и легкое презрение к одержанной победе.
– Вы совершенно правы, – сказал он. – Если подходить к вопросу с субъективных позиций, то большего требовать нельзя. Человек не может прыгнуть выше себя, как бы одарен он ни был. Но существует другое мерило, гораздо более объективное. Ваши благие намерения никого не интересуют. Вас просто спрашивают: сделали ли вы что-нибудь значительное для науки? Ответить можно только «да» или «нет». Это жестоко. Но тем не менее это закон, установленный объективным миром. И в таких случаях фраза «выше головы не прыгнешь» означает просто попытку уклониться от слова «нет».
Хэвиленд лениво вертел клочок бумаги и, казалось, глубоко задумался.
Но пауза длилась слишком долго. На глазах у Эрика суровость Фабермахера исчезала, уступая место хмурой растерянности, словно он вдруг испугался, что обошелся с Хэвилендом слишком жестоко. Он взглянул на Эрика, как бы зовя на помощь, но тот только кивнул в знак тайного одобрения. Ему хотелось, чтобы сосредоточенное молчание Хэвиленда продлилось еще немножко. Эрик холодно и бесстрастно следил за своим начальником, ожидая появления первых признаков внутренней борьбы. Он ждал до тех пор, пока не почувствовал, что ждать больше не может.
– Не смогли бы вы на той неделе прийти на целый день? – тихо спросил Эрик. – Мне хотелось бы провести еще одно испытание.
Виновато вздрогнув, Хэвиленд оторвался от своих дум. Он не смотрел на Фабермахера.
– На той неделе? Хорошо, я вам дам тогда знать. – В голосе его слышалась странная покорность. – Должно быть, вы тут без меня много сделали. Давайте посмотрим.
Однако на объяснения Эрика он почти не обращал внимания. Эрик заметил его рассеянность, но принял ее за своего рода симптом. Он удивлялся своему самообладанию и опасался только, как бы не выдать своего намерения. Хэвиленд, однако, ничего не замечал. Он был занят собственными мыслями. Вдруг он быстро обернулся, словно найдя наконец, что ответить Фабермахеру. Но было уже поздно. Фабермахер незаметно выскользнул из комнаты.
– Ушел! – сказал Хэвиленд. – Когда же это он успел?
– Я не видел, как он вышел. Он часто исчезает незаметно. Он такой застенчивый, что больно смотреть. – Хэвиленд взглянул на Эрика, словно заподозрив, что тот насмехается над ним. – Но когда дело касается физики, он становится безжалостным и к самому себе и к другим. И может черт знает как обидеть.
Хэвиленд криво усмехнулся.
– Охотно верю, – сказал он.

3

Когда Фабермахер вернулся в лабораторию, Хэвиленда уже не было. Фабермахер был очень недоволен собой. Ему хотелось, чтобы кто-нибудь его выбранил, так как он чувствовал, что вел себя глупо.
– Он рассердился на меня, правда? – огорченно спросил Эрика Фабермахер.
Эрик рассмеялся.
– Нет, он не рассердился. В нем просто заговорила совесть. И это очень хорошо.
– Я глупо себя вел, – с трудом выговаривая слова, сказал Фабермахер. Он никак не мог приучиться думать на чужом языке. Кроме того, он был очень угнетен. – Ведь это меня вовсе не касается, – медленно продолжал Фабермахер. – То, что я требователен к себе, не дает мне права предъявлять такие же требования к другим.
– Почему?
– О, это наивный вопрос. Я могу спрашивать с себя больше, потому что я – сильнее других. – Он встретил вопросительный взгляд Эрика, но против обыкновения не покраснел и улыбнулся. – Это правда. Я умею смотреть на мир и на самого себя как бы со стороны, не обманываясь никакими иллюзиями. Это очень страшно, но если я хочу сделать то, что решил, я не должен оглядываться по сторонам. Понимаете, я должен закончить работу к тому времени, когда мне исполнится двадцать восемь лет. В крайнем случае – тридцать.
– А потом что?
– Буду отдыхать, – тихо сказал Фабермахер. Он хотел было иронически добавить: «И это будет вечный отдых», но сдержался.
В эту минуту Эрик вызывал в нем одновременно и щемящую жалость и резкое раздражение. Жалость, впрочем, скоро исчезла. Эрик, как большинство американцев, слишком сентиментально воспринял бы намек на неизбежность близкой смерти. В этом отношении американцы казались Фабермахеру сущими детьми, хотя в американских газетах ежедневно появлялись объявления, рекламирующие преимущества страхования жизни и поразительно элегантные гробы. Но жалость вытеснило более сильное чувство – раздражение, смешанное со страхом.
Наивность взрослых американцев производила на Фабермахера зловещее впечатление – казалось, будто их умы нарочно одурманивают некиим ядом. Когда американцы с ужасом и с некоторым самодовольством спрашивали его: «Как же немцы допустили, чтобы их так одурачили?», он всегда еле удерживался от искушения ответить: «А почему американцы думают, что они сделаны из другого теста?»
То, что с первого взгляда казалось присущей американцам наивностью, напоминало ему тупое безразличие, с которым коровы смотрят, как режут одну из них. И эта наивность, мало чем отличающаяся от бессердечия, была величайшей в мире жестокостью. В Америке это называется наивностью, в Европе – практичностью: что бы с тобой ни случилось, мне безразлично, раз это происходит не со мной, а со мной этого никогда не случится, потому что мне суждено во веки веков жить счастливо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200