"Ничего нового, Пиппа здорова ". В это время в своем дневнике помощник регистрировал ежедневные приходы Пиппы. 13-го она появилась на рассвете, съела огромное количество мяса зебры (он а его любила больше всего) и, несмотря на свою беременность, была очень игрива. Она пробыла в лагере два часа, а потом перешла за реку к термитнику, на котором часто отдыхала. К обеду она опять вернулась поесть, но трогать себя не позволила. К этому времени уже было ясно, что она вот-вот окотится: она ходила с трудом, ее влагалище расширилось, а по движениям в животе мой помощник определил, что детеныши появятся вечером или на следующее утро. Около семи часов вечера Пиппа перешла за реку, но было уже слишком темно, чтобы идти за ней следом. Шесть дней она не приходила. Он подолгу искал ее, но найти не мог, видел только ее супруга возле реки. Вечером 20-го Пиппа вернулась; выглядела она уже нормально, только похудела и была очень голодна. Она съела козу почти целиком, а потом с удовольствием поиграла с помощником, причем он заметил, что из двенадцати сосков малыши сосали, а тринадцатый усох. Полчаса пробыла она в лагере, а потом перешла через дорогу и углубилась в густой кустарник. Она часто уходила туда еще до моего отъезда в Лондон. Помощник и Локаль попытались пойти за ней, но она явно этого не хотела. Она уселась на месте как вкопанная и не пошевелилась, пока они не повернули назад. Мгновение — и ее уже и след простыл. Целый день она не приходила, но помощник видел, как ее супруг прошел туда, где она, по его мнению, скрывала малышей. На следующий день она вышла из тех же кустов, где исчезла накануне, наелась до отвала, проверила, не идут ли за ней, и снова ушла в заросли.22 марта я получила известие, что у Пиппы малыши, возможно трое. Я собиралась в этот вечер лететь в Австрию, но вернула билет и попала на вечерний рейс в Найроби. Наутро я сразу же заказала маленький самолет и, сбросив по дороге записку в лагерь Джорджа, уже к ленчу была в своем лагере. В Найроби на аэродроме было довольно сыро, но здесь, очевидно, шли очень сильные ливни, и я застала своих помощников за починкой повреждений в размытом лагере. У меня оставалось только три дня до вылета в США, и я даже не надеялась увидеть малышей, но мне хотелось повидать Пиппу. Прошел весь первый день, а она не появлялась. От грустных мыслей меня отвлек приезд Джорджа, и я стала пересказывать ему лондонские новости. Он тоже оживился, но его очень беспокоил бедняга У гас — у него опять распух и воспалился глаз. Весь вечер мы обсуждали последние события во всех подробностях. Хотя помощник и пытался меня убедить, что с Пиппой все в порядке, я провела ночь без сна, напряженно прислушиваясь к каждому звуку. На рассвете она наконец появилась, но прошла мимо меня прямо к приготовленному для нее мясу буйвола. Она торопливо глотала еду, а я сидела рядом и чувствовала себя счастливой — приятно было видеть, что она здорова и явно спешит поскорее вернуться к малышам.Как только она наелась и хорошенько напилась у реки, мы пошли к дороге. Там Пиппа села, громко мурлыкая, и, пок а я ее гладила, лизала мне руки и лицо, все время внимательно следя за дорогой — не идет ли кто за нами. Потом мы пошли дальше и полчаса продирались сквозь густой кустарник, причем Пиппа трижды останавливалась и ждала меня, пока я вынимала колючки из своих сандалий. Наконец мы вышли на поляну; посреди рос большой куст медоносной акации, которую называют еще «погоди немного» — ее загнутые назад шипы так злодейски впиваются в одежду и кожу, что поневоле остановишься. Внезапно мне показалось, что где-то треснул сучок; мы остановились и прислушались; звук повторился. Пиппа мгновенно оказалась около куста, но подождала меня, а потом скрылась в густой листве. И вот тогда в самой середине куста, на площадке около девяти ярдов в диаметре я увидела трех малышей. Поближе к ним земля была очищена от больших сучьев, и несколько вмятин в песке показывали, где расположилось семейство. Пиппа уже проползла под ветвями и легла между мной и детьми. Крохотные детеныши сидели, опираясь на дрожащие передние лапки; увидев меня, они стали ворчать, шипеть и издавать тот самый звук, который я приняла за треск сучка.Один малыш казался мельче остальных, но все они были очень подвижны для своих десяти дней, и глазки у них уже открылись. Они были гораздо крупнее, чем Тага в четырнадцать дней (двенадцати дюймов в длину), но она в то время уже почти свободно ходила, а они только и могли, что приподниматься на передних лапках и пытаться ползти. Верхняя часть тела от хвоста до лба у них была покрыта густым серым мехом, но глаза и мордочка оставались открытыми, а нижняя часть была совсем гладкая, гораздо темнее, чем у Пиппы, и вся густо усеяна пятнами. Граница между длинным мехом и гладкой шерстью была хорошо заметна.Через несколько минут они утихли, и Пиппа легла так, чтобы им было удобно сосать; малыши неуклюже полезли к соскам, и самый большой растолкал остальных, но в конце концов все сосредоточенно зачмокали. Вдруг огромная многоножка толщиной с мой большой палец выползла из куста и направилась к малышам. Пиппа тут же вскочила и зашипела на непрошеную гостью, но вскоре успокоилась и только следила за многоножкой, извивавшейся среди детенышей; на прощание насекомое проползло у Пиппы под хвостом. Спокойствие Пиппы меня очень удивило — укус многоножки вызывает сильное раздражение кожи, но, по-видимому, они, так же как и муравьи, не трогают гепардов. Все это время котята удовлетворенно мурлыкали, и это удивительно нежное мурлыканье было гораздо звонче, чем у Пиппы. Целый час я наблюдала за ними.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97