Единственное, что мне в Таге не нравилось, — это ее острые когти; я никак не могла научить ее прятать их во время игры. Я даже пробовала подпиливать их пилочкой для ногтей, но скоро бросила это занятие, потому что за один день у нее отрастали еще более острые когти. В конце концов пришлось просто носить с собой порошок стрептоцида, чтобы засыпать многочисленные царапины. А вообще Тага была совершенно неотразима; я очень любила заглядывать ей в глаза — они так часто искрились от смеха и радости; но зато, когда она злилась, эти глаза смотрели с убийственной жестокостью.Я постоянно снимала с Таги клещей, которых она набирала в огромном количестве: меня это беспокоило, потому что клещи обычно в таком множестве нападают только на больных животных. Но Тага казалась вполне здоровой, если не считать неполадок с пищеварением и легкого недомогания, вызванного появлением зубов. Мне хотелось стимулировать деятельность ее кишечника, и я обнаружила, что она лучше освобождает его, если ее привести на место, где она уже оставила помет. Это напомнило мне привычки дикдика и носорога, которые по разным причинам тоже приходят на одно и то же место, пока куча помета не становится слишком высокой.21 декабря Тага плохо ела, все время чесала челюсти, и я решила, что у нее режутся зубы. Тут приехал помощник Джорджа, которому приходилось выкармливать маленького леопарда, и он посоветовал мне начать давать ей мясной фарш. Мясо она съела с жадностью, и оно ей так понравилось, что вечером я дала ей еще одну порцию; всю ночь она проспала спокойно. Но на следующий день она была какая-то скучная, отказывалась от еды и только лизала грязь, В этот день ей исполнилось шесть недель и у нее прорезались последние коренные зубы. Я окунула палец в глюкозу и дала ей пососать, надеясь, что она захочет после этого пить и попьет молока. Но она только приоткрыла рот, вздохнула, но пить не стала. За последние два дня она сильно похудела, стала жалкой, но мне казалось, что все это из-за зубов. Я пыталась утешить ее, гладила и брала на руки, когда она выходила из своего убежища, а к ночи взяла к себе в постель. Она обхватила мою шею и крепко прижималась ко мне, когда я шевелилась, — а клещи и блохи тем временем расползались по мне во все стороны! Всю ночь она сосала мои пальцы, трогала мои веки и лизала лицо, негромко попискивая. Эти звуки были так непохожи на ее обычную болтовню, что я внезапно поняла: Тага серьезно больна.Я ловила все ее движения, боясь, что они вот-вот затихнут, и молилась, чтобы она осталась жива. На рассвете, когда небо стало розоветь, возвратилась Пиппа. Она уселась рядом с нами и не сводила с нас глаз. Когда я встала, оставив Тагу под защитой противомоскитной сетки, Пиппа сбила меня с ног и убежала за реку. В это утро у Таги впервые подействовал желудок без слабительного. Я подумала, что это действие мяса, и попробовала скормить ей еще немного фарша, но от этого ей стало хуже. Тогда я решила отправиться в Меру, к ветеринару, который уже однажды вылечил Пиппу от бабезиоза. Я знала, что Тага привыкла к повару, и взяла его с собой, чтобы он держал ее на коленях, потому что мне надо было 80 миль вести машину по очень плохим дорогам. Но при каждом новом толчке бедная Тага пыталась вырваться и перебраться ко мне.Наконец мы приехали в Меру. Было одиннадцать часов утра. Доктор взял мазок крови. Кровь не сворачивалась, а текла, как вода. Он определил анемию (десны у Таги были совсем бледные) и поставил диагноз: Babesia felis — кошачий бабезиоз, который убил Эльсу. Заметив мое отчаяние, он постарался уверить меня, что Тагу можно вылечить, потому что болезнь пока еще в первой стадии. Нужно было ждать результатов анализа крови, и я села с Тагой на газон возле лаборатории. Она так обессилела, что не могла стоять, и, совсем ослабев, лежала у меня на коленях, но следила за всеми движениями ветеринара. Он безуспешно пытался заставить ее проглотить раствор глюкозы, вливая его ей в рот из шприца. Я смерила ей температуру. Она была почти нормальная — 38,9 градуса. Ветеринар заверил меня, что сильное средство — фенамидин — обязательно исцелит Тагу, и пошел готовить инъекцию.Я смотрела на Тагу и гладила ее шелковистый мех. Она крепко уцепилась за мои пальцы. Ветеринар вернулся со шприцем, в котором был один кубик фенамидина из расчета пять процентов к общему весу тела, который он принял равным шести фунтам. Мне показалось, что это слишком много, потому что Тага весила никак не больше четырех фунтов, но ветеринар настаивал на своем. Мне никогда не забыть, какими тревожными глазами Тага глядела на ветеринара, пока он делал укол. Казалось, в этом взгляде сосредоточилась вся ее жизнь. Вскоре она крепко заснула. Сердце у нее билось очень быстро, а дыхание стало прерывистым. Ветеринар приготовил еще несколько ампул, чтобы я сама сделала инъекцию в лагере, а потом закрыл лабораторию на обеденный перерыв. Я видела, что Тагу невозможно везти в таком состоянии по ужасной дороге, и решила подождать два часа — посмотреть, как подействует лекарство. В это время появился отец Ботта. Увидев Тагу и услышав ее частое дыхание, он, как и я, усомнился — выдержит ли ее сердце. С волнением ожидая возвращения ветеринара, я решила заночевать в Меру.Я зашла к одному из друзей и, пока он распоряжался нашим устройством на ночь, сидела в прохладном кабинете с Тагой на руках. Вдруг она тихонько пискнула, судорожно вытянулась и вся обмякла. Мы бросились к ветеринару, он сделал ей укол против действия фенамидина, но все уже было кончено, Я оставила трупик Таги у ветеринара для вскрыт ия и уе хала домой. Это было 23 декабря.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97