Слоны в последнее время повадились на кукурузные поля у подножия гряды Джомбени и нанесли фермерам такой урон, что те потребовали перестрелять их. Чтобы избежать этого, директор решил прогнать «мародеров» в заповедник, посыпая на них с самолета кукурузную муку, пропитанную «человечьим духом». В проведении этого хитроумного эксперимента он предложил участвовать и мне. Прежде чем поднять в воздух свой двухместный самолетик, он выдал мне несколько бумажных мешочков, наполненных толченой кукурузой, в которую были прибавлены лоскутки ношеной одежды африканцев. Пролетев над владениями Пиппы, мы оставили позади широкие болота, где было полно животных, и полетели к холмам. Там мы заметили несколько стад слонов; услышав треск самолета, который пронесся у них над головами, гиганты в панике бросились сквозь заросли. Быстро кружа над бегущими великанами, директору удалось направить их в сторону заповедника, а потом он прибавил им прыти, посыпав сверху «пахучей» кукурузой.Вечером директор приехал к ужину, чтобы обсудить свои проекты по благоустройству заповедника, которые он хотел осуществить на средства из Фонда Эльсы. Лагерь освещался яркой лампой, и директор предложил мне устроить заслон из пальмовой циновки, чтобы скрыть свет. Когда я без особого энтузиазма велела поставить заслон, мне стало понятно, как действуют стены на настроение заключенных. Я так привыкла к открытым пространствам, что предпочитала проводить вечера с другой стороны заслона, в темноте — здесь я себя чувствовала частью окружающего мира, а там я была просто в освещенной клетке.Пиппа оставалась возле рощи только четыре дня и снова пропала. Через два дня наша поисковая партия встретила ее на полпути между болотом и лагерем, но она опять ушла на три дня, а потом, 9 августа, окончательно исчезла.К сожалению, именно на утро этого дня я назначила отлет в Найроби, к доктору, потому что меня мучили боли в почках. Отложить полет было невозможно, и я оставила Пиппу на попечение Локаля. В Найроби я зашла в Питомник для диких животных, чтобы узнать, когда можно забрать Угаса. Заодно я попыталась выяснить у специалистов по гепардам, почему Пиппа, которая так счастливо прожила три месяца сама по себе, внезапно вернулась к цивилизации. Мне сказали, что молодые гепарды обычно до двух лет не расстаются с матерью, которая учит их убивать добычу. Я усомнилась в этой теории — Пиппа казалась такой независимой — и рассказала знатокам, что она уже проявила интерес к самцу. По их мнению, это было весьма преждевременно, потому что период спаривания у самок гепарда, как правило, наступает только в возрасте двух с половиной лет.То, что Пиппа до сих пор не убивала добычу, доктор объяснил, сравнивая ее с недоношенным ребенком. Дело в том, что функция сосания у ребенка требует координированного действия пятидесяти шести мышц, а они развиваются только на седьмом месяце беременности, и, следовательно, младенец, рожденный до этого срока, сосать не способен. Должно быть, так же обстояло дело с Пиппой, когда ей давали цесарку: ее охотничьи инстинкты еще не проснулись. Но никто так и не сумел до конца объяснить мне ее поведение: три месяца провести на свободе в том возрасте, когда положено «сидеть у маминой юбки», а потом вернуться обратно. Но раз уж она нарушила «правила поведения» гепардов, я решила представить ей самой выбирать тот образ жизни, который ей нравится. При таких условиях ей будет хорошо, а я узнаю много нового о жизни гепарда на свободе.Все три дня, пока я отсутствовала, Пиппа провела в лагере, но утром накануне моего приезда исчезла. На следующий день она объявилась возле Скалы Леопарда и я заманила ее в нашу машину, показав ей кролика. Мне его дали специалисты в Питомнике как особое лакомство для гепарда. Да, это действительно было лакомство! В косточках тушки находились необходимые ингредиенты, которые дает природная пища. Их не хватало в рационе Пиппы с тех пор, как директор запретил мне стрелять цесарок и я кормила ее только мясом. Пиппа съела кролика до последней шерстинки, а потом стала легонько трогать лапами мои ноги — так она всегда звала меня на прогулку. Теперь я знала, что ее охотничьи инстинкты еще дремлют, и спокойно наблюдала, как она катается в пыли, когда к ней подходит стадо газелей Гранта. Вожак плясал, приближаясь шаг за шагом, потряхивал великолепной головой и вызывающе фыркал, но она не обращала на него внимания, пока он чуть ли не наступил на нее. Тогда она села, и для газелей этого было достаточно — их как ветром сдуло. А Пиппа даже не подумала за ними гнаться и опять весело купалась в пыли.В это время Джордж с увлечением следил за своими двумя львами. Гэрл в первый раз убила добычу — газель Томсона — в возрасте семнадцати месяцев, как раз в то время, когда у львов просыпается охотничий инстинкт. Теперь, после пяти месяцев на свободе, она за одиннадцать дней добыла павиана, канну и зебру, и Джордж видел, что она проделала это мастерски. Интересно, что Бой не пытался присоединиться к сестре на охоте и всегда оставался дома, хотя звать его к убитой добыче не приходилось — он первый набрасывался на еду. Поведение львов подтверждало наши наблюдения над детьми Эльсы, в том числе и тот факт, что львицы меняют зубы около года, а у львов постоянные зубы вырастают на два-три месяца позже. По-видимому, львицы развиваются раньше, чем львы.За эти дни в наш лагерь не раз приезжали гости, но Пиппа не обращала на них внимания или попросту уходила. Она признавала только Локаля и меня; но если раньше она была с нами очень ласкова, то теперь иногда проявляла агрессивность, грызла пол моей палатки и покусывала меня за ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97