Пом
ощью!
Я лизнул его в руку и толкнулся головой в ладонь. Я всегда так делаю, когда
хочу показать, что хорошо отношусь к человеку. Хозяин, давай не станем оби
жать этого путника, он поможет нам! Я снова стану здоровым, и тогда легко у
гонюсь за твоим конем.
Звуки человеческих голосов всегда вызывали во мне желание тихонько пов
ыть, но нельзя, нельзя. От воя люди волнуются и сердятся.
А потом хозяин снял шкуру и стал белым и пахнуть немного иначе. Он уходил.
Я дернулся, но Добрый человек удержал меня… И я понял, что хозяин уходит не
насовсем. Просто он тоже хочет, чтоб меня полечили. А лечить, конечно, нужн
о без посторонних, в кустах, в логове, тогда никто не увидит и не узнает.
Едва ладони человека коснулись моей груди, сразу стало легче дышать.
Перед глазами все еще плыли красные закатные тени, когда я, Моран, вынырну
л из пересветного небытия. На душе было странно, как иногда бывает в горах
, на краю обрыва. Или у моря. Словно замечаешь, что мир, доселе серый и обычны
й, на самом деле полон красок и красоты. И внутри что-то иногда вспыхивает,
заставляя забыть суетную обыденность и хотя бы ненадолго уйти в легенду
или сказку. Где нет повседневной грязи, где все люди добры и где никого не
убивают. Даже оборотней.
Я приподнялся на руках, оторвав щеку от сырой земли.
Вот ведь странное ощущение! Я помнил кусочек красного дня. Я помнил вулха.
Правда, было странно, что вроде бы небольшой кусочек воспоминания захват
ывал чуть не половину дня. Красный день равняется синему, я слышал это нео
днократно. Как же так? Хотя для вулха, наверное, время течет совершенно ина
че, нежели для людей. Но я был вулхом! Точнее, был внутри вулха, хотя и не мог
управлять его телом. Но помнил. Помнил его странные мысли, опирающиеся во
все не на то, что видишь, а на запахи. Для меня, Морана, человека, главным в эт
ом мире были глаза. Мир таков, каким я его вижу. А слух, осязание Ц все остал
ьное потом. Вулх же воспринимал мир носом. Закрыв глаза, он вовсе не стал б
ы слепым; как человек легко может ориентироваться в незнакомом месте с п
лотно заткнутыми ушами, так вулх, руководимый бездной окружающих запахо
в, безошибочно смог бы все то же, что и с открытыми глазами, и ничуть не хуже.

В общем, с минуту я сидел, опираясь на руки, совершенно пришибленный. Потом
все же поглядел перед собой.
На востоке, за ущельем, вставал Меар. Длинные синие тени протянулись ко мн
е. Синие. Привычные, а не те, что вспомнил я недавно. Впрочем, для вулха как р
аз красные тени привычнее. Интересно, а вулх на пересвете так же удивляет
ся воспоминаниям человека, как и я, человек? Вот ведь загадка! Что он чувст
вует, зверь? Что-то ведь чувствует, кому, как не мне знать, что звери вовсе н
е такие, какими считают их люди?
В следующий миг на меня упало нечто кожаное, больно хлестнув по лицу каки
м-то ремешком. Мышцы напряглись, и я взлетел в воздух, вскакивая.
Тьма! Вовсе я нюх потерял с этими пересветами, сижу, как торговка на базаре
, клювом щелкаю, вокруг не смотрю.
Совсем рядом на камне сидел седой… нет, не старик, хотя сидевший позади ме
ня мужчина явно успел немало пережить на своем веку. Его возраст назвали
бы почтенным. От него не исходило ни малейшей угрозы, и я невольно расслаб
ился. Взглянул, чем же он в меня кинул.
В руках у меня были магические курткоштаны, наша с Тури походная одежда. Э
то кстати, не люблю оставаться голым. Мужчина, насупившись, глядел, как я о
деваюсь. Потом Ц как я обуваюсь. Потом Ц как вооружаюсь.
Ц Все? Ц наконец осведомился он.
Ц Все.
Вопросы задавать мне совершенно не хотелось.
Ц Здравствуй, Моран.
Ц Здравствуй и ты… не знаю, как тебя называть.
Ц Называй Самиром.
Вот, значит, кто ты такой! Самир, искуснейший лекарь, чье искусство не подд
авалось ни осмыслению, ни огласке Ц Самир был в мире неизвестен. Считанн
ые люди знали, что он существует. Еще меньше знали его в лицо.
Унди Мышатник говорил мне, что это единственный человек, который умел ле
чить оборотней. И лечил. Неудивительно, что он предпочитал сохранять без
вестность при таком-то таланте. Другие люди его бы не поняли.
Только теперь я сообразил, что не чувствую ни малейшего недомогания. Бол
и в груди и позвоночнике исчезли без следа. Я был здоров как… как оборотен
ь. Вот.
Ц Ты меня лечил?
Ц Да.
Ц Спасибо, мастер Самир.
Ц Не благодари, Моран. Я всегда помогал анхайрам. Так же, как и мадхетам.
Отчего-то я не удержался от вопроса:
Ц Разве это не одно и то же?
Ц Нет. Ты Ц анхайр. Человек-вулх, дитя синего солнца. А твой спутник Ц ма
дхет.
Карса! Он знал о ней. Впрочем, чему удивляться? Значит, вот она Ц разница ме
жду двумя знакомыми с детства словами. Я всегда думал, что разницы нет. Анх
айры Ц оборотни Меара. Мадхеты Ц оборотни Четтана, и превращаются в кар
с, а не в вулхов. Надо же!
Ц Самир, Ц спросил я, Ц а почему ты помогаешь оборотням? Ведь это не сво
йственно настоящим людям.
Седой совершенно не изменился в лице.
Ц Если ты убедишь меня, что анхайры и мадхеты чем-то хуже людей, я обещаю з
адуматься над этим.
М-да. Ну и ответ! Чем-то речи Самира напоминали мне туманные, полные усколь
зающего смысла, слова чародеев. Того же Лю. Хотя Самир такой необычный лек
арь, что его давно считали кем-то сродни чародеям. Те считали, кто знал, раз
умеется. И не думаю, что сильно ошибались при этом.
Ладно. Его появление на нашем пути явно не случайно. Что же ему нужно? Или о
н просто явился, чтоб вылечить меня? Но второе породило бы массу новых воп
росов. Например, откуда он знал, где меня искать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187