Птица испуганно бросилась от нас, захлопала крыльями и тяжело взлетела...
Чему я могу научить ее, если не понимаю ее мира? Даже став его частью, не понимаю, зачем он такой? Могу предположить - почему: буйные всходы дало зерно жестокости, которое она принесла из своего прамира. Но зачем?! Ведь она создавала этот мир заново, имея за душой не только свой дикий прамир, но и теорию Совершенных Миров, и опыт Большого Мира, и, наконец, опыт своих первых неудач. Неужели все это ничему ее не научило? Нет, тут дело в чем-то другом...В чем?..
- Что толку в абстрактном совершенстве абстрактного мира?! восклицает она, нервно подрагивая кончиком клюва. Остановленное мгновение все еще длится. - Эта абстракция бесплодна!
Мы здесь, чтобы понять друг друга. И, кажется, я начинаю понимать: ее гнетет инфернальность родного прамира, она все время воссоздает его, тщетно пытаясь найти выход из инферно именно для него. Разнообразит внешний облик мира, его флору и фауну, но лишь слегка изменяет сущность... Трагедия тупикового мира...
- Нельзя даровать Совершенство миру! Оно должно быть естественным результатом его развития! - продолжает оправдываться Ученица. Не передо мной - перед собой. Она защищает сейчас не только себя, но и свой прамир. Знать бы его координаты - рассмотреть повнимательней это обиталище жесткосердых авторов расхожих сентенций.
И все же она прекрасна - душа этого прамира - птица с ампутированными крыльями, с перьями, слипшимися от крови. Прекрасна в своей искренности. И несчастна в обреченности ...
- Разве возможна цель, способная оправдать страдания? - Я смотрю в ее круглый немигающий птичий глаз и вижу в нем отражение красного факела в руке твердокрыла.
- Но я как раз и хотела уменьшить их страдания! - Наконец-то начала она искать порок в Идее этого мира. - Именно поэтому здесь способен мыслить тот, кто свободен. (Я это уже понял, хотя и был исключением, ибо не от мира сего). Я дала им инстинкт стремления к максимальному, в любых обстоятельствах, уровню счастья.
- Довольства, - уточнил я.
- Счастье и есть интеграл от мгновенных потребностей, - опять услышал я голос ее прамира.
- Великолепно! - констатировал я.- Чем меньше возможностей - тем меньше потребностей. Стремясь дать максимум - лишаем минимума. Стремясь дать выстрадать Совершенство - лишаем возможности страдать...
- Я ошиблась в цели? - Она сомневается! Значит, еще не все потеряно.
- Нет, в средствах...
- Пойдем отсюда, Учитель. Я все поняла. Теперь я знаю как начать сначала.
И я понял, что потерпел фиаско: этот мир для нее уже не существует.
- Я - один из них, - ответил я жестко.
- Нет! Нет! Нет! - закричала она. (Мысленно, разумеется). - Я так долго выводила тебя отсюда, осталось сделать последний шаг!
- И ты его сделаешь без меня.
- Нет, я останусь здесь! - отчаянно выкрикивает она, уже осознавая, что не останется - ведь ее гибель будет означать не только исчезновение этого мира, но и мою безальтернативную смерть. Распорядиться мной она не смеет...
Итак, уже все понимая, мы молча смотрим друг на друга. И, единственно возможный выход, как бы сам собой, выкристализовывается из молчания. Она уже не может пересоздать этот мир - он объективизировался от нее по сформулированным ею законам. А у меня еще остается в запасе вариант. Крайняя мера. Я, как смертник, имею на нее полное право.
- Прощай, Ученик... Я благодарен тебе. Но теперь я беру этот мир на себя.
- Коллапс ноосферы?
Да. Я остаюсь один на один с этим миром, в котором могу только то, что может Учитель. Мир теперь будет существовать, потеряв связь с ноосферой Большого Мира. Отныне он может рассчитывать только сам на себя, да еще на меня, хотя это не бог весть какая опора...
- Прощай, Учитель... Я не представляла, что у зрелости может быть такой горький вкус...
Она не представляет и того, как ей далеко до настоящей зрелости, и каков ее подлинный вкус... Когда не хочется смотреть назад и ничего не видишь впереди...
Мы обнялись шеями, безрукие и бескрылые, и ...я остался один в этом нелепом мире. Ощущение одиночества, страха, тоски на мгновение навалилось на мои горбы, прижало к земле, но я выпрямился и, посмотрев в глаза застывшему у входа твердокрылу, толкнул время вперед...
...Вода принялась воскрешать умирающую груду некогда крылатых существ, заодно смывая с них помет и глину. Груда зашевелилась, стала подниматься и, отряхивая влагу и мусор с перьев, двинулась к кормушке. И я вместе с теми, кому в этом мире хуже всего...
...Я тянул вагонетку и думал. Я должен был научиться совмещать эти занятия и обучить этому других. Впрочем, чему могу обучить этих несчастных я, возжелавший собственной смерти?..
Монотонно-мерзко взвизгивают на поворотах деревянные полозья вагонеток...
"Надо помочь твердокрылам изобрести колесо..." В красных отблесках чадящих факелов по сводам пещеры мечутся горбатые безрукие тени... Стоп-стоп-стоп! Что это мелькнуло перед глазами?.. Я стал вглядываться в мечущиеся тени и с какой-то определенной точки увидел, как тень горба, молниеносно вытягиваясь, превращается в тень крыла!.. И тень эта была поразительно похожа на крыло мягкокрыла...
Я чуть было не бросил вагонетку, чтобы тотчас ринуться воплощать поразившую меня идею. Но сдержался, вспомнив, что брошенную вагонетку придется толкать тому, кто идет следом..."
* * *
Вновь тишина и непробиваемый духовный вакуум. Во время работы не так. Во время работы я стал "слышать" твердокрылов. Еще смутно, но чувствовал, что их "голоса" становятся все более разборчивыми.
Теперь же никого. Нас не охраняют. У нас не остается сил для лишних движений, да и без крыльев отсюда не убежать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75