Это был дворец из трех комнат, о котором стоило помечтать.
Шли уроки.
Я уже заканчивал планы работы на первую четверть, когда узкий проем двери заслонила чья-то спина.
- Долго так стоять будете? - полюбопытствовал я.
- А? Что? Фу ты, перепугал насмерть. Из десятого?
Что-то я тебя раньше не видел... Ты с какого?
- Что?
- С какого урока драпанул?
- А ты? - Свет падал мне в глаза, и я никак не мог рассмотреть лицо ученика.
"Спина" извлекла из кармана сигареты.
- У нас контроша, я бартежаю.
- В переводе на русский: прогуливаешь, убоявшись контрольной работы?
- Ой, как ты нехорошо сказал, аж у меня в сердце закололо. - Он чиркнул спичкой, прикурил. - Будешь? - Протянул мне сигареты.
- Вон! - гаркнул я.
Он стряхнул штукатурку с плеч, потушил о дверь сигарету, аккуратно вложил ее в пачку и не спеша вышел.
Товарищи! Никогда не кричите на человека. Даже если он хам. Очень противно это - кричать так, что отделяешься сам от себя и слышишь свой голос со стороны.
Когда в пионерскую заглянул Вартан Сергеевич, я уже пришел в себя.
- Напрасно вы на меня так понадеялись. Не выйдет из меня настоящего вожатого. Не выйдет, не выйдет!
- Не паникуй, Герась. Паника всегда на руку противнику. Кто же он?
Мне было легко говорить с этим веселым и мудрым человеком. Я ни разу не видел своего отца, но мне всегда казалось, что он чем-то похож на Вартана Сергеевича. В тяжелых веках его прятались добрые глаза. Ничего проницательного не было в них, но они видели все.
- Да, плохи ваши дела, Герасим Борисович, - сказал он, выслушав меня. Ты считаешь, что во всем виновата твоя молодость. Но это недостаток, от которого избавляются с каждым днем. Избавишься, не торопись.
Дело совсем не в том, что у вас с этим курильщиком небольшая разница в летах. Просто он не знает, кто ты.
И не раскисай. Орать - не метод, но на безавторитетье и глотка авторитет. А вот это уже разговор о главном.
Знаешь, как в старину купцы говорили? Сперва заработай тысячу рублей, а потом тысяча рублей будет работать за тебя. Ты пока еще нищий. А тебе нужна тысяча рублей авторитета - не меньше. "Твори, выдумывай, пробуй!" Переверни вверх тормашками всю школу, У тебя же такая силища - молодость, энергия, инициатива...
СЕЛ КОТ НА КОЛОДУ...
Первого педсовета я ждал с нетерпением. Но до пионерских дел очередь не дошла и на втором.
В мечтах все это выглядело так. Меня поздравляют.
Жмут руку. Я открываю рот, чтобы заикнуться о флигеле, но уже, оказывается, принято решение отдать его пионерам. Все растроганы взаимной предусмотрительностью. Кто-то украдкой вытирает слезу. Как в кино.
Директор школы Ефросинья Константиновна после второго педсовета устало пообещала: "Подождите, и до вас доберемся". Можно подумать, что я живу на окраине. Зачем добираться? Но я ответил искренне: "Скорее бы!" (После этого разговора кадр с вытиранием слезы из моих представлений исчез.)
Перед третьим педсоветом я сказал завучу Вере Николаевне: "Буду говорить о флигеле. Пионерская комната мала. Не помещаемся". Думал, пожмет мне руку.
Она пожала плечами: "Вряд ли что-нибудь выйдет".
Педсовет напоминал некоторые наши советы дружины. Только у нас бывало много крику, а здесь все шло организованно. Говорили о пагубности "процентомании", о необходимости добиться стопроцентной успеваемости.
Уже собрались было расходиться, но тут встала Ефросинья Константиновна.
- Я понимаю, товарищи, что все устали, но есть еще третий вопрос. Откладывать его дальше нельзя.
Я имею в виду нашу пионерскую организацию...
Я почему-то так разволновался, что стал плохо слышать. Несколько раз в речи директора мелькнуло знакомое имя: "Антон Семенович говорил...", "Антон Семенович писал..." Я не сразу сообразил, что Антон Семенович - это Макаренко. Пока я приходил в себя, Ефросинья Константиновна подвела итог.
- Таким образом, дела в пионерской организации идут из рук вон плохо. Кто хочет слова?
Слова захотела Елизавета Порфирьевна, "немка".
- Гера - молодой вожатый. А молодость - прекрасная пора. Помню, когда я была молода... - она сделала небольшую паузу, словно ожидая, что ее перебьют, - когда я впервые пришла в школу, мне тоже было нелегко. А сколько ошибок преодолеешь, пока станешь мастером педагогического процесса! - Вот, например, панибратство. Трудно избежать... А ведь я сама видела, Герочка, как вы хлопали ребенка по плечу. А завтра он вас? С детьми нельзя так. Или еще хуже - устроили на школьном дворе столовую. Подумайте, ели арбуз! И хотя корки убрали, много арбузных семян осталось. Пришлось мне очень тактично, чтобы не ронять авторитета Геры в глазах детей, позвать уборщицу.
- Надо было мне сказать.
- Вот я, Гера, и говорю. И критику любить надо.
Все.
Ефросинья Константиновна еще заметила мне, что прерывать и бросать реплики с места неприлично. Я вышел к столу. Теперь я уже держал себя в руках.
- Ладно, я с этого места. В конце кондов, за семечки... ну, семена арбузные, спасибо. Я согласен, что многое не ладится. Только почему? Я сам еще не разобрался. Одно мне ясно - нужна пионерская комната. Настоящая, большая, светлая. Чтобы совет дружины помещался. У нас же во дворе прекрасный флигель. Он мне уже во сне снится. Прошу-прошу. А все как в бабушкиной присказке:
Сел кот на колоду
Бултых в воду!
Он уж мек, мок, мок.
Он уж кис, кис, кис.
Вымок, выкис, вылез, высох.
Сел на колоду
Бултых в воду!
Он уж мок, мок, мок...
Учителя посмеялись... Потом к столу вышла Вера Николаевна. Все еще улыбаясь, она начала:
- А у новорожденного-то голосок крепок и требований куча. Ну что ж, так и должно быть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17