Морлан поднял руку, и наш отряд остановился.
Я, слегка шевельнувшись, попыталась сесть так, чтобы не болели ноги. Лже-Кенси, с которым я делила коня, еще крепче сжал руку, обхватывавшую меня.
– Сиди смирно, – пробормотал он. – Мы и так тяжелы для этой клячи.
Морлан проехал немного вперед и встретился с вожаком драканьего дозора.
– Ага, стало быть, ты, Морлан, поймал их? – сказал драканарий. – Замечательно! А теперь я, пожалуй, перехвачу их!
– Не спеши! – ответил Морлан. – У меня – мои собственные указы!
«Да, и ты не желаешь лишиться своей платы», – подумала я.
– А что в этих указах?
– Мы должны привезти пленников в Кабанье ущелье. Туда-то мы сейчас и держим путь!
Он ткнул пальцем меж ушей лошади, указывая на узкую воронку долины, куда мы собирались въезжать.
– Кабанье ущелье? Ничего этого не знаю! Солдат-драканарий подозрительно поглядел на Морлана и его людей:
– Почему именно туда?
– Откуда мне знать?
– Морлан, я не знал, что ты делаешь, но…
– Ты что, сомневаешься в моем слове?
У драканария был такой вид, будто ему в нос ударил дурной запах.
– В твоем слове? А с чего мне сомневаться в твоем слове… только из-за того, что ты скачешь под лже-знаменем и носишь лже-плащ. Или, может, это плащ-оборотень, который надет и на одну, и на другую сторону?
– Проклятый пес! – проворчал Морлан, кладя руку на свой меч. – Я проучу тебя!
– Поглядим, как ты проучишь меня, когда мес-сир Вальдраку сам скачет к нам. Труби, горнист!
И один из драканариев дозора – трубач – поднял сигнальный рог, что был при нем, и затрубил сигнал, эхом отозвавшийся меж стен ущелья.
Морлан опустил меч. Его глаза под рыжими бровями метали молнии, но он больше не толковал ни о слове чести, ни о том, чтобы проучить дозорного.
– Мне обещано вознаграждение! – только и сказал он.
Солдат-драканарий кивнул:
– Будь спокоен, Морлан! Ты его получишь!
Я, упав духом, глядела на свои руки, привязанные к луке седла. Пусть их бранятся сколько влезет! Не все ли равно, встретит нас Вальдраку здесь или дальше, в самом ущелье… В конце концов все будет то же самое!
Этот малый дозор явно был своего рода передовым отрядом, потому как прошло совсем немного времени, прежде чем отряд солдат-драканариев вынырнул из-за горной гряды над нами. Восемь ратников и сам Вальдраку.
* * *
По нему было видно, что он провел несколько дней в лесу, вдали от всех тех удобств, которыми, вообще-то, любил себя окружать. С него сошло кое-что из его блеска и ухоженности, а присущая ему холодная ярость ощущалась даже на расстоянии многих шагов. Его драканарии предусмотрительно избегали попадаться ему на пути.
Взгляд злодея быстро обежал горстку дозорных, ожидавших его.
И потом остановился на мне.
– Вот как, – произнес он, и в голосе его прозвучало даже не торжество, а только холод. – Наконец-то!
Он проскакал на Мефистофеле наискосок сквозь горстку дозорных прямо ко мне, и как люди, так и животные быстро отступили в сторону на его пути. Движением таким быстрым, что я почти не успела проследить за ним, он отстегнул опоясывающую его цепь. Она просвистела в воздухе и непременно задела бы мое лицо, но конь, на котором я сидела, не был, подобно Мефистофелю, привычен к такого рода действиям. Он испуганно отскочил в сторону, и крайнее звено цепи хлестнуло меня вместо лица по бедру.
Я услышала крик Давина, но почти ничего не видела из-за выступивших на глазах слез.
– Придержите-ка эту лошадь! – приказал Вальдраку и еще раз поднял руку.
Я же поднять свои связанные руки никак не могла, и мне пришлось лишь отвернуть лицо в сторону и нырнуть как можно ниже. Цепь просвистела через затылок и опустилась прямо за ухом. Это было все равно что порезаться осколком тонкого льда: сначала холодно, а потом ужасающе жарко, и я почувствовала, как за ухом брызнула кровь и потекла вниз мне на шею.
Вдруг сверкнуло лезвие ножа, и я ждала, что он, скорее всего, вот-вот воткнет его в меня здесь и сейчас, но вместо этого он разрезал путы, привязывавшие меня к луке седла, освободил и, подняв на руках, стащил вниз с лошади. Это застало меня врасплох и настолько ошеломило, что я просто-напросто свалилась навзничь меж лошадиными копытами. В голове у меня по-прежнему свистело и шумело после удара, и я не смела поднять глаза, не смела заглянуть в глаза ему.
Он, должно быть, сам спешился, потому как в следующий миг я почувствовала, что меня хватают за волосы у того места, куда ударила цепь. Он потянул меня вверх, поставил на ноги и толкнул к темно-коричневому боку Мефистофеля так, что я ткнулась носом в кожаное седло.
– Ежели ты только глянешь на меня, я их всех до одного убью! – ледяным и тихим голосом, предназначенным лишь для моих ушей, произнес он. – Всех до одного. Тебе понятно?
Я кивнула.
– Ты уверена, что тебе понятны мои слова?
– Да, – прошептала я. – Я это хорошо понимаю.
– Что-то не верится, – сказал он. – Ведь ты явно не приняла всерьез наш первый уговор. Может, ты мне не веришь: я имею в виду как раз то, что говорю.
Какое-то ледяное ощущение распространялось у меня в животе и искало выхода.
– Да, – в отчаянии прошептала я. – Я хорошо это знаю!
– Замолчи! – сказал он. А затем повысил голос: – Мальчишка из Лакланов? Он тоже у нас?
– Да, – ответил Сандор, державший поводья Мефистофеля.
– Хорошо! Убей его!
– Нет! – закричала я. – Нет!
Сандор бросил поводья Мефистофеля одному из солдат-драканариев и шагнул к той лошади, на которой сидел Тавис.
Я, повернувшись кругом, увидела на миг окаменевшее, белое как мел лицо Тависа. Один из тех, других солдат-драканариев, вестник, как я увидела, пришел на подмогу Сандору и стащил Тависа на землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72