Поначалу я решил, что ничего не стану есть. Но потом все-таки умял немного. А потом доел остаток своей доли, даром, что ли, Роза состряпала все это, к тому же колбаски с жареной картошкой были ужасно вкусными.
– Но ты не воображай, что я передумал из-за того, что ты явилась сюда со своей сковородкой, – пробурчал я с набитым ртом. – Как поешь, двинешь домой!
Роза фыркнула:
– Знаешь, что сказал Нико? Он сказал, что от сковородки больше пользы, чем от меча.
– Да, могу поверить, – кисло, сквозь зубы, процедил я. – Нико не очень-то дружен с мечом. Но тебе все одно надо домой!
Мы собрали поклажу. У Матиаса это заняло всего лишь миг. Но мы с Пороховой Гузкой провозились немного дольше. А Роза, само собой, справилась последней со всей той утварью, какую ей надо было уложить.
– Пороховая Гузка, хочешь поехать с Розой домой? – спросил я.
– Еще бы! – ответил он. – Но я рассчитывал ехать с тобой и дальше.
– Не думай обо мне, – обратилась Роза к Пороховой Гузке. – Я и сама управлюсь.
Она просунула руки в лямки дровяной корзины и приготовилась идти. Корзина торчала у нее над головой и выступала по бокам. Корзина на двух ногах – вот на что она была похожа!
– А ты одна доберешься до дома? – спросил я.
– Не думай обо мне, – снова повторила она, и мне стало ясно, что она не собирается домой.
Что ж, тогда мы уедем от нее. С этой корзиной на спине у нее не было ни малейшей надежды в этой юдоли земной угнаться за тремя всадниками. Так что раньше или позже она сдастся и повернет обратно. Как ни крути, это было лучше, чем возвращать ее силой и привязывать к лошади Пороховой Гузки.
– В путь! – сказал я и вскочил на спину Хеллы. И мы поскакали. И само собой, Роза последовала за нами.
– Она идет следом за нами, – произнес Пороховая Гузка, когда мы проехали некоторую часть пути.
– Мне ли этого не знать! – сквозь зубы ответил я. – Но она скоро устанет.
Я слышал, как она идет за нами. С каждым ее шагом что-то звенело, и этот звук напоминал о сковородке и чайных котелках. И о колбасках с картошкой. Но я не собирался оглядываться.
Время шло, и точно так же шло оно для Розы. Милю за милей следовала она вместе с нами, отставая все больше и больше. А под конец ее можно было различить только на долгих прямых участках дороги – крохотный муравьишка, ползущий за нашими спинами, крохотный муравьишка с огромнейшей корзиной.
– А мы не подождем ее? – спросил Пороховая Гузка.
– Нет! – снова стиснув зубы, ответил я. – Она сказала, что справится сама. Так что – пожалуйста, вольному воля. Коли мы ей поможем, нам никогда не избавиться от нее.
– Ну да… стало быть… она ведь, несмотря на все… я думаю, она ведь девочка.
– Ну и что?
– Да ничего, – пробормотал, глядя в сторону, Пороховая Гузка.
Но он продолжал вертеть головой и оглядываться, хотя Роза уже совсем исчезла из виду. Я прекрасно понимал, почему он беспокоился. Что ни говори, она была одна и выбивалась из сил.
Было тепло, и мы, и лошади покрылись потом. Дорога была не широка, всего лишь колея от колес, но такая сухая, что охряно – желтая пыль, поднимаясь ввысь при каждом лошадином шаге, оседала на их ногах и шеях да и на влажной коже людей. Рой мелких черных мушек кружился над нами, и Хелла трясла головой, била хвостом, чтобы избавиться от них.
Я попытался было заставить себя не думать о Розе, что с трудом волочила свою огромную корзину, но это было нелегко.
– Там впереди, чуть подальше, – ручей, – известил меня Пороховая Гузка. – Нельзя ли сделать там привал? Я весь в поту.
Матиас молча кивнул. И немного погодя мы и вправду подъехали к ручью. Лошади сами по себе остановились и погрузили морды в прохладную воду, а я, преисполненный благодарности, соскочил со спины Хеллы и ополоснул водой голову и шею.
Пороховая Гузка окунул всю голову целиком, а потом отряхивался, будто пес, да так, что капли воды летели с его рыжих волос.
Матиас вытащил сплющенную кастрюлю и набрал в нее воды. Потом насыпал немного крупы в воду, помешал и выставил кастрюлю на солнце.
– А нельзя ее вскипятить? – спросил я, в сомнении глядя на водянистую серую гущу.
– Незачем! – ответил Матиас и улегся в траву в тени березы. – Погоди немного!
Он надвинул свою старую засаленную кожаную шляпу на глаза и приготовился вздремнуть.
«Ну да, – подумал я, – ведь он произнес целых три слова подряд. От этого с непривычки устают».
Появился Пороховая Гузка и заглянул в котелок.
– Что, опять овсяная каша? – мрачно спросил он.
Я кивнул. Пороховая Гузка вздохнул и еще больше помрачнел.
– А у нас колбасок больше нет?
– Не-а, – ответил я. – Но тебе нечего жаловаться. Овсяная каша – замечательно питательная и сытная дорожная снедь. А еще выгодная: сам видишь, не надо даже разжигать костер.
Я слегка помешал кашу в котелке. Крупинки уже начали впитывать воду и взбухли. Через час эта каша наверняка будет вполне съедобна. Вот так-то!
Матиас, ясное дело, не думал ехать сразу же дальше. Пороховая Гузка, рыская вокруг по поросшим вереском склонам, отыскал несколько ягод черники. Они еще не совсем созрели и были довольно кислыми, но все же забивали вкус дорожной пыли.
Через час мы ели овсяную кашу. И накануне-то холодная каша была не больно вкусной, а эта холодная мешанина совсем никуда не годилась. Крупинки взбухли и, похоже, настоящей кашей так и не стали, а у нас по-прежнему не было ни меда, ни яблок или чего-либо другого, чем можно было ее сдобрить. Матиас посыпал свою кашу солью и молча протянул мне маленький соляной мешочек. Соль чуточку улучшила вкус, но не намного. Я все-таки быстро съел ее и потому, что был голоден, и потому, что хотел ехать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72