Скорее! Из него выйдет пара добрых окороков!».
Я проснулся на рассвете, лишь только один из петухов с постоялого двора заголосил на дворе.
«Наверно, этот и разодрал мне вчера грудь», – кисло подумал я. Я попытался перевернуться на другой бок и еще немного поспать, потому как еще не выспался и не отдохнул. Но два других петуха также запели во все горло, и мне пришла в голову мысль: а почему я, вообще-то, валяюсь здесь на сене в чужом городе? Последний сон исчез, как роса под лучами солнца, а по животу забегали мурашки. Но тут я подумал о своей матушке и о том, что с ней приключилось, и гнев согрел меня.
Я быстро умылся у насоса на дворе, надел свою рубашку, по-прежнему чуть влажную, но это было незаметно, стряхнул сено с плаща и, выйдя из ворот, отправился вдоль мощенной камнем улицы все дальше и дальше через весь город к крепости, где обитал Ивайн Лаклан.
– Чего тебе надо? – хмуро спросил стражник. – Ты подозрительно ранний гость – ранняя пташка!
– Поговорить с Ивайном Лакланом. Он здесь?
– Может статься, и здесь. Он как раз не из тех, кому нравится вставать ни свет ни заря, прежде чем черт обуется.
Я устал ждать. Я хотел положить этому конец.
– Скажи мне, где его найти, и я разбужу его сам!
Он пристально взглянул на меня и покачал головой.
– Ну, коли тебе так уж до зарезу приспичило… – произнес он. – Но не говори потом, будто я тебя не предупреждал. Его только задень, сатана запальчивый, в раж войдет… – Но все же стражник указал на дверь одной из башен. – Поднимайся по лестнице во второй зал, а потом направо. Когда он здесь, то всегда ночует в людской.
Я кивнул, поблагодарил его и, надеюсь, твердым шагом пересек крепостную площадь.
Людская была длинной горницей с высоким потолком и с нишами – боковушами для кроватей вдоль одной стены. Могучий храп на множество ладов гремел за занавесками. И разнообразная одежда – штаны, рубашки и плащи, большей частью в красных и желтых цветах кланов, – разбросанная на стульях, столах и полу, словно окаймляла горницу.
Я рванул занавеску ближайшей ниши в сторону. Там лежал дюжий парень с широкой волосатой грудью, с широко же открытым, извергающим громкий храп ртом и раскинутыми в стороны руками, будто он только что завалился на спину. Ему не помешал утренний свет, что внезапно ворвался в боковушу, и он продолжал спокойно спать. Я колебался. Я понятия не имел, был ли это Ивайн Лаклан или нет. Мне вдруг пришло в голову, что ведь я и вправду не знаю, как выглядел тот человек. И я не мог ни с того ни с сего всадить меч в грудь чужака или вызвать его на единоборство.
– Ивайн! – громким шепотом произнес я. Он не отзывался.
– Ивайн Лаклан!
Безнадежно! То ли это был не он, то ли нужно было действовать решительнее. А я уже уставал от этих дурацких препятствий.
Ивайн Лаклан был в этой горнице, если верить словам стражника, и мне следовало разбудить его.
Я схватил пустой ночной горшок, вскочил на стол и забарабанил по горшку мечом. Ну и шум поднялся! Просто диво!
– Лаклан! Ивайн Лаклан! – заорал я во всю силу легких.
И тогда в спальных нишах проснулась жизнь. Сонные, проклинающие всех и вся мужчины выкатывались из соломы на кроватях и хватались за оружие.
– Прекрати этот адский шум, – прорычал один из них. – Что стряслось? И какого черта… Кто ты такой?
Я прекратил барабанить мечом по жестяному горшку.
– Ты Ивайн Лаклан? – спросил я.
– Да, черт тебя побери! А ты кто?
Я смерил его взглядом. Он был не такой рослый, как Каллан, к счастью, но все же выше меня, а его обнаженный торс был мускулистый и сильный. Но Каллан учил меня, что воля и умение куда важнее мускулов.
– Мое имя Давин Тонерре, – ответил я и произнес маленькую речь, что готовил на всем пути из Баур-Кенси: – А раз ты, негодяй и подлый предатель, нанес моей матери рану, я вызываю тебя на поединок!
Наступила мертвая тишина. Ивайн Лаклан смотрел на меня холодным взглядом.
– Возьми свои слова обратно, парень! – сказал он.
Я покачал головой.
– Каждое слово – правда, – сказал я. – И никто не смеет стрелять в спину моей матери!
– Я слыхал эти враки еще раньше, – медленно произнес он. – От вестника из Кенси-клана. Почему Кенси внезапно пожелали враждовать с нами, мне неведомо… Но это ложь, проклятая ложь! Я никогда не поднимал руку на женщину, заруби себе это на носу, щенок ты этакий, а не то нам с тобой придется встретиться в Железном кругу!
Я не ожидал, что он тут же признает свою вину, но в том, как он бессовестно все отрицал, было нечто повергнувшее меня в еще большую ярость.
– Железный круг – единственное место, где я хотел бы встретиться с тобой, предатель! – прошипел я. – И да выйдет лишь один из нас живым оттуда!
Часто Железный круг всего лишь черточка, обозначенная на песке; а если мужей и оружия для этого хватает, то и круг, обозначенный мечами, воткнутыми в землю, да веревкой, натянутой от одного меча к другому. В Баур-Лаклане – знатный Железный круг из железных стержней, выкованных так, что они походят на мечи. А от одного к другому проходит тяжелая ржаво-коричневая цепь. Нарисованная ли черточка или выкованная цепь – это все едино.
Когда двое мужей входят в Железный круг, чтобы вступить в единоборство, они уже совсем в другом мире. Никто не смеет мешать им или прийти одному из них на помощь. А если оба добровольно и согласно закону вошли в этот круг, никому не дозволяется позднее мстить за то, что там произо-шло. Таким образом, если двое мужей – каждый из своего клана – бьются друг с другом, пусть даже убивают насмерть, кланы не вступают в войну друг с другом. Не будь Железного круга, происшествие, вызвавшее поединок, послужило бы причиной многих смертей, а так, в Железном круге, все обойдется одной или двумя жертвами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72