Но часто ставшее навещать его дурное настроение оказалось плохим советником: мало того, что он послал примучить кривичей самого не-рассуждающего исполнителя — своего друга детства воеводу Зигбьерна, он еще сказал в крайнем раздражении.
— Чтоб им впредь неповадно было!
Старательный Зигбьерн не только в пух и прах разнес дружину князя Воислава — он привез его в оковах в Киев на суд самого Великого Киевского князя.
— Я соберу дань, — бормотал донельзя перепуганный таким оборотом дела князь Воислав. — Дай мне две недели, великий князь1…
— Хватит!… — рявкнул Олег, с утра бывший не в духе — Ты неспособен управлять собственным народом, князь Воислав, и я отменяю твою власть в Смоленске. Это слишком важная перевалочная пристань, от нее зависит вся торговля по Великому пути.
— А что же будет со мной?…
— Живи в своих поместьях, но в городе не смей более появляться без моего дозволения, если не хочешь угодить в заточение. Отныне править городом Смоленском будет мой наместник.
Так один из самых заметных славянских князей, наследственный вождь могучего племени кривичей, всегда помогавший русам во всех их предприятиях, старательно соблюдавший все договоренности о ремонте судов после волоков князь Воислав решением Великого Киевского князя был лишен племенной власти И славянские князья затаились, понимая, что это — только начало прямого захвата не только их земель, но и их власти.
Князь Воислав безропотно последовал в ссылку, а через три дня после его отплытия из Киева к Олегу примчался встревоженный воевода Ставко, бывший дружинник конунга Олега, сумевший благодаря собственной отваге, решительности и распорядительности стать воеводой русов.
— Прошу тебя, мой конунг, сними опалу с князя Воислава. Он всегда помогал нам, он верный друг, его не в чем упрекнуть. Славянские вожди очень обеспокоены твоим решением, вече шумят…
— Замолчи, воевода!
— Не могу, мой конунг, уж не гневайся. Я — славянин, нас много, и если завтра…
— Ты дал мне клятву, Ставко. С каких это пор славяне начали забывать свои клятвы военным вождям?
Ставко молча отстегнул меч, положил его перед собою и встал на колено.
— Прошу о милости, мой конунг. Сними с меня эту клятву.
— Ты должен изложить причину.
— Я уже изложил ее. Она проста: я родился славянином и умру славянином.
Олег долго молчал, ожидая, когда уляжется яростный приступ гнева. Слишком многим он был обязан своему лучшему дружиннику, а своих долгов конунг русов не забывал никогда.
— Я слишком многим обязан тебе и только поэтому прощаю твою дерзость, — наконец сухо сказал он. — И не вижу причин отменять твою добровольную клятву Поедешь наместником в Псков, я больше не желаю тебя видеть.
Ставко уехал в Псков, дружинники великого князя продолжали ворчать, и Зигбьерн предложил поход на хазар. Из-за их постоянных набегов левобережные славянские племена по-прежнему вынуждены были платить им дань, правда, весьма необременительную. А такой поход не просто освобождал их от этой дани, но и в известной мере сглаживал последствия отстранения князя Воислава от должности правителя Смоленска.
И Олег волей-неволей согласился с доводами Ставко. Однако этот разговор не только не развеял его сомнений относительно славянских племен, но, наоборот, насторожил. Славянские вожди постоянно призывали свои племена к неподчинению, а то и к открытой борьбе с захватчиками-русами. Жрецы и кудесники убеждали в святости этой, угодной богам, борьбы, и Олег понимал, что стоит славянам объединиться, как их огромная армия, вооруженная топорами да рогатинами, погонит вон одетые в добрую броню, но, увы, немногочисленные дружины русов. В этом он видел угрозу для всего народа русов, загнанного некогда в болота Приильменья и наконец-то получившего небывалую возможность жить в прекрасных землях Киева.
Однако Олег отлично понимал, что без преданного славянского окружения ему не удержать власти. И стал смело выдвигать отважных славянских дружинников на командные посты в дружинах, щедро жалуя им боярство.

4
Дружины готовились к походу, за их подготовку отвечали Зигбьерн и Перемысл, а князь Олег занимался только делами внутренними, стремясь оставить их ясными и не требующими немедленных решений. Трудов было много, он никого не принимал, приказав отказывать практически всем. Запрет касался даже старых друзей-русов, но, когда доложили, что свидания с великим князем просит Сигурд, Олег нехотя буркнул:
— Пусть входит.
Вошел муж его воспитанницы, поклонился и остался у порога, ожидая повелений конунга.
— Что-нибудь случилось, боярин?
— Слава богам, нет, но Неждана и я ждем тебя в удобное для тебя время, конунг.
— У меня нет времени. Растолкуй это Неждане.
— Нет времени, чтобы выпить кубок добрых пожеланий? — улыбнулся Сигурд.
Олег впервые оторвался от свитков
— Говори прямо. А то не приду.
— Есть известия, которые может сообщить только женщина.
Лицо Сигурда сияло от счастья. Олег улыбнулся:
— Значит, вас надо поздравить?
— Я ничего не сказал, мой конунг, я ничего не сказал!
Этим же вечером великий князь нашел время навестить свою воспитанницу.
— Я угадал, Неждана?
— Ты угадал, конунг, — чуть зарумянившись, призналась она. — Надеюсь, что боги на сей раз будут к нам благосклонны
— Сигурд, вели стражникам внести подарки! Пировали, поднимая кубки за будущего сына.
Олег был счастлив, как давно уж не был. Со дня смерти Берты.
— Как ты назовешь сына, Сигурд?
— Свенди Я обещал Рюрику назвать его этим именем
— Поднимем кубки во здравие Свенди! Он будет великим вождем и прославит ваши имена!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12