Наконец он повернулся к Гавире.– Плохо, когда приходится жить как канатоходцу, верно? – В его глазах старого грифа блеснул насмешливый огонек. – Я так жил долгие годы, Пенчо. С тех пор как переправил через Гибралтар первую партию контрабанды – вскоре после войны. Или когда купил банк, спрашивая самого себя, в какую это авантюру я собираюсь влезть. Эти бессонные ночи, эти мысли, эти страхи… – Он коротко мотнул головой. – И вдруг в один прекрасный день ты обнаруживаешь, что пересек черту и что теперь тебе на все наплевать. Что собаки тебя уже не догонят, сколько бы ни лаяли и ни бесились. Только тогда ты начинаешь наслаждаться жизнью – или тем, что тебе от нее осталось. – Он скривил губы – не то иронически, не то устало, и гримаса застыла на них холодной улыбкой. – Надеюсь, и ты пересечешь эту черту, Пенчо, – прибавил он. – А до тех пор плати проценты и не ропщи,Гавира ответил не сразу. Он знаком подозвал официанта, заказал еще пива и кофе с молоком, провел ладонью по аккуратно зачесанному виску и бросил рассеянный взгляд на ноги проходившей мимо женщины.– А я никогда и не роптал, дон Октавио.– Знаю. Поэтому ты и сидишь в роскошном кабинете в Аренале и вот на этом стуле, рядом со мной. В кабинете, который я тебе дал, и на стуле, который я тебе предложил. А я тем временем читаю газету и смотрю на тебя.Официант принес пиво и кофе. Мачука положил в чашку кусок сахара и принялся размешивать ложечкой. Мимо прошли две монахини в коричневых одеяниях и белых покрывалах.– Кстати, – вдруг встрепенулся банкир. – А что там насчет другого попа? – Он проводил взглядом монахинь. – Того, который вчера ужинал с твоей женой.Самообладание Пенчо Гавиры особенно проявлялось именно в такие моменты. Стараясь успокоить стук крови в висках, он заставил себя проследить глазами за проезжавшим мимо автомобилем до самого угла, за которым тот исчез. Это заняло около десяти секунд. После этого Гавира поднял бровь.– Да ничего. По моим данным, он продолжает свое расследование – для этого Рим и прислал его сюда. Это у меня под контролем.Лицо Мачуки выразило одобрение.– Надеюсь, Пенчо. Надеюсь, что он у тебя тоже под контролем. – С негромким довольным урчанием банкир поднес к губам чашку. – Красивое местечко эта «Ла Альбаака». – Он отпил еще глоток. – Давненько я там не был.– Макарена вернется ко мне. Обещаю вам. Банкир снова кивнул.– В общем-то, я назначил тебя вице-президентом потому, что ты женился на ней.– Я знаю, – через силу улыбнулся Гавира. – Я никогда не обольщался на этот счет.– Пойми меня, – повернулся к нему Мачука, – у тебя отличная голова. Для Макарены не было лучшего будущего. Так я думал с самого начала… – Его костлявая, сухая рука невесомо легла на руку Гавиры. – Насколько я понимаю, я ценю тебя, Пенчо. Может быть, ты – лучший вариант для нашего банка. Но дело в том, что на банк сейчас мне наплевать. – Он убрал руку и взглянул на Гавиру глаза в глаза. – Пожалуй, что для меня имеет значение – так это твоя жена. Или ее мать.Гавира перевел взгляд на газетный киоск на углу. Временами он чувствовал себя как рыба в сети, безуспешно бьющаяся в поисках выхода. Крутить педали, повторил он про себя. Раз уж ты оказался на велосипеде, то надо все время крутить педали, чтобы не упасть.– Ну, так позвольте мне сказать, что в этой церкви заключалось будущее их обеих.– Но прежде всего твое, Пенчо… – Мачука метнул в него лукавый взгляд. – Ты пожертвовал бы этим проектом и операцией с «Пуэрто Тарга» ради того, чтобы вернуть жену?Гавира помолчал. Это был вопрос вопросов, и ему это было известно лучше, чем кому бы то ни было.– Если я упущу этот случай, – ответил он уклончиво, – я потеряю все.– Не все. Только свой престиж. И мою поддержку. Держа себя в руках, Гавира позволил себе улыбнуться.– Вы очень строги, дон Октавио.– Возможно. – Глаза старика были устремлены на транспарант, висевший над улицей. – Но я справедлив: идея операции с церковью принадлежит тебе, и идея этого брака тоже. Хотя я немного тебе помог.– Тогда я хотел бы задать вам один вопрос. – Га-вира положил на стол руку, лотом другую. – Почему бы вам не помочь мне сейчас, если уж вы так цените Макарену и ее мать?.. Вам достаточно было бы один раз поговорить с ними, чтобы убедить их трезво взглянуть на вещи.Мачука очень медленно повернулся к нему. Его веки были опущены так, что глаз почти не было видно.– Может, да, а может, и нет, – произнес он, когда Гавира уже не ожидал ответа. – Но в таком случае почему бы мне было не позволить Макарене выйти замуж за любого идиота? Не знаю, понимаешь ли ты, Пенчо. Это как когда у тебя есть лошадь, боксер или хороший петух. Мне нравится видеть тебя в драке.И, не прибавив больше ни слова, подал знак секретарю. Аудиенция была окончена; Гавира поднялся, застегивая пиджак.– Знаете что, дон Октавио? – Он надел итальянские темные очки и теперь стоял перед столом банкира, хладнокровный, безупречно одетый. – Иногда мне кажется, что вы не стремитесь к конкретному результату… Как будто где-то в глубине души вам все безразлично: банк, Макарена, да и я сам.На противоположной стороне улицы появилась длинноногая девушка в коротенькой юбочке, с ведром и мочалкой в руках, и принялась мыть основания витрин магазина готового платья. Старик Мачука задумчиво следил за ее движениями. Наконец, очень спокойный, он повернулся к Гавире.– Пенчо… Ты никогда не задавал себе вопроса, почему я прихожу сюда каждый день?Удивленный Гавира уставился на него, не зная, что сказать. К чему это он клонит? Проклятый старик.– Ну, дон Октавио, – неуверенно пробормотал он. – Я вовсе не имел в виду… Я хочу сказать…Под опущенными веками банкира промелькнул сухой насмешливый блеск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162