Честность и порядочность были последним, что приходило на ум при виде этого не по возрасту объемистого двойного подбородка, казавшегося продолжением щек, этих набрякших век, из которых выглядывали маленькие хитрые глазки, смотревшие так, словно их обладатель размышлял, сколько он может выручить за костюм и ботинки своего собеседника, если сумеет заполучить их, чтобы продать.– Мы можем побеседовать минутку?Что и говорить, тип был пренеприятный, однако еще более неприятной была его улыбка: застывшая гримаса, услужливая и порочная одновременно, похожая на те, что надевали на себя клирики старой школы, чтобы завоевать расположение епископа. Куарт подумал, что этому субъекту больше пошла бы сутана до пят, чем мятый бежевый костюм и кожаная борсетка, висевшая на ремешке на левом запястье. Рука была маленькая, пухлая, дряблая; наверняка, здороваясь с кем-то, Бонафе подавал только кончики пальцев.Куарт остановился – без особой охоты, но готовый выслушать вновь прибывшего. Взглядом поверх головы Бонафе он нашел часы на стене: до встречи с Макареной Брунер оставалось пятнадцать минут. Проследив за движением его глаз, Бонафе повторил, что разговор продлится всего минутку, и поднял руку с борсеткой так, что почти коснулся руки священника. Куарт взглядом отсоветовал ему делать это. Бонафе задержал руку на полпути и принялся довольно путано объяснять что-то касательно своих намерений – таким сообщническим тоном, от которого чувство неприязни у Куарта еще более усилилось. Но, услышав название журнала «Ку+С», он разом насторожился.– Одним словом, падре, я в вашем полном распоряжении. Все, что вам будет угодно.Куарт нахмурился. Будь он проклят, если этот тип только что не подмигнул ему.– Благодарю вас. Но я не вижу никакой связи…– Не видите. – Бонафе мотнул головой, словно подхватив забавную шутку. – И тем не менее все очень даже ясно, правда?.. То, чем вы занимаетесь в Севилье.О Господи! Только этого не хватало: чтобы такой вот субчик запросто вмешивался в то, что в Риме считали секретом. Сдерживая злость, Куарт подумал, что, конечно, бывают утечки информации, но не в таких же количествах:– Не знаю, о чем вы.Его собеседник нагло, не таясь, смотрел на него в упор:– Правда не знаете?Ну хватит. Куарт снова взглянул на часы:– Простите. У меня назначена встреча. Не прощаясь, он повернулся и зашагал по вестибюлю к выходу. Однако Бонафе не отставал.– Вы позволите проводить вас? Мы могли бы поговорить по дороге.– Мне нечего сказать.Оставив ключ у портье, он вышел на улицу. Журналист следовал за ним. Небо еще не совсем погасло, и на его фоне темным силуэтом вырисовывалась Хиральда. На площади Вирхен-де-лос-Рейес зажглись фонари.– Думаю, вы не понимаете меня, – продолжал настаивать Бонафе, вытаскивая из кармана сложенный экземпляр «Ку+О». – Я работаю на этот журнал. – Он протянул номер Куарту, но, видя, что тот не проявляет интереса, снова убрал его. – Я прошу о совсем маленьком разговоре – так, по-дружески: вы мне немножко расскажете, а я буду паинькой. Уверяю вас, от такого сотрудничества мы оба только выиграем.В его устах слово «сотрудничество» прозвучало почти непристойно. Куарту понадобилось сделать усилие, чтобы сдержать свое отвращение:– Прошу вас не настаивать.– Ну, послушайте же. – Тон оставался дружеским, но до грубости было рукой подать. – Пора бы чего-нибудь выпить.Они дошли до угла Архиепископского дворца. Тут, в свете фонаря, Куарт внезапно остановился и повернулся лицом к журналисту.– Слушайте, Буэнафе.– Бонафе, – поправил тот.– Бонафе или как вам будет угодно. То, чем я занимаюсь в Севилье, – не ваше дело. Да и в любом случае мне никогда бы и в голову не пришло болтать об этом.Журналист начал возражать, с видом светского человека повторяя обычный набор профессиональных доводов: обязанность информировать, поиски истины и так далее и тому подобное. Публика имеет право знать, сказал он.– А кроме того, – прибавил он, подумав, – для вас лучше бы находиться в деле, чем вне его.Это прозвучало явной угрозой. Куарт начал терять терпение.– Для вас?.. Кого вы имеете в виду?– Ну, вы же понимаете, – примирительно, но мерзко улыбнулся Бонафе. – Священников и все такое.– Понятно. Священников.– Ну да.– Священников и все такое. Подбородок Бонафе образовал три жирные складки, когда он кивнул, ободренный надеждой:– Вижу, мы начали понимать друг друга. Теперь Куарт смотрел на него спокойно, заложив руки за спину:– И что же конкретно вы желаете знать?– Ну, всего понемногу. – Бонафе почесал подмышку под пиджаком. – Например, что думают в Риме об этой церкви. Как смотрят на этого священника… И все, что вы можете рассказать мне о своей миссии здесь. – Он подчеркнул свои слова еще более широкой улыбкой, наполовину услужливой, наполовину сообщнической. – Я постараюсь облегчить вам эту задачу.– А если я откажусь?Журналист прищелкнул языком, как бы давая понять, что при том уровне, какого достигли их отношения, это было бы неуместно.– Ну, репортаж-то я сделаю в любом случае. А кто не со мной, тот против меня… – Говоря это, он покачался с носка на пятку. – Разве не так написано в вашем Евангелии?– Послушайте, Буэнафе…– Бонафе, – уточнил тот, поднимая указательный палец. – Онорато Бонафе.Мгновение Куарт молча смотрел на него. Потом, глянув по сторонам, сделал шаг к журналисту. Вид у него при этом был вполне конфиденциальный, но в этом движении – а может, в его росте или выражении глаз – было что-то такое, что заставило Бонафе отступить к самой стене.– В общем-то, мне наплевать, как произносится ваша фамилия, – понизив голос, проговорил Куарт, – потому что я надеюсь, что мне больше никогда не придется встречаться с вами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162