При этом взгляд его упал на безголовую фигуру Пресвятой Девы над входом.– Мне хотелось бы побывать у вас дома, сестра Марсала.Звук шагов монахини за его спиной смолк.– Вы меня удивляете.– Не думаю.Она не ответила. Повернувшись, Куарт увидел, что она смотрит на него полусердито-полунасмешливо.– Терпеть не могу этого: сестра Марсала… Или, может быть, это только способ придать просьбе официальный тон?.. – Она иронически подняла брови. – В конце концов, вы напрашиваетесь в дом, где живет одинокая монахиня. Вас не беспокоит, что будут говорить? Например, Монсеньор Корво. Или ваши шефы в Риме… – Она хлопнула себя ладонями по бедрам, делая вид, что только что сообразила: – Хотя, конечно же, вы сами информируете свое римское начальство.Поколебавшись секунду, нахмуриться или рассмеяться, Куарт решил рассмеяться.– Это только предложение, – сказал он. – Только идея. Я собираю головоломку – по кусочкам. – Он посмотрел вокруг, потом снова на звонницу-щипец, на искалеченную Пресвятую Деву и вновь на женщину. – Если бы я увидел, как вы живете, это помогло бы мне.Говоря это, он смотрел ей прямо в глаза. Он был искренен, и Грис Марсала поняла это.– Понимаю. Вы ищете следы преступления, верно?– Да.– Компьютеры, связанные с Римом, и тому подобное.– Совершенно верно.– А если я откажу вам, вы все равно проникнете ко мне, как проникли в дом дона Приамо?– Откуда вы знаете?– Мне рассказал отец Оскар.Чересчур много информации бродит, с раздражением подумал Куарт. Все они в этом своем странном клубе рассказывают друг другу все, и только ему одному приходится крючком вытягивать из них каждое слово. Он вдруг ощутил страшную усталость от всего, а особенно от этого беспощадного солнца, палящего голову и плечи. Ему безумно захотелось расстегнуть воротничок рубашки или снять пиджак, однако он продолжал стоять неподвижно, выжидая.Грис Марсала медленно обошла вокруг бетономешалки, ведя ладонью по ее краю и заглядывая внутрь так, словно ожидала найти там что-то забытое. На лице ее играла задумчивая улыбка.– А почему бы и нет? – сказала она наконец. – За эти три года в мой дом не заходил ни один мужчина. Интересно будет проверить, как себя при этом чувствуешь. – Она окинула Куарта оценивающим взглядом и усмехнулась. – Надеюсь, я не наброшусь на вас, как только закроется дверь… А что вы – будете защищаться, как Святая Мария Горетти, или готовы предоставить мне какую-нибудь возможность? – Круговым движением указательного пальца она обвела морщинки вокруг своих глаз, нос, рот. – Хотя боюсь, что в моем возрасте я уже не являюсь искушением для чьего бы то ни было целомудрия… А знаете, это тяжело – тяжело для любой женщины: сознавать, что ты навсегда утратила привлекательность. – Взгляд ее светлых глаз опять стал жестким; зрачков, сузившихся от яркого света, почти не было видно. – Особенно для монахини.
– Устраивайтесь поудобнее, – сказала Грис Марсала.Она явно иронизировала, поскольку возможностей для того, чтобы устроиться поудобнее, в общем-то, и не было в этой квартирке на третьем этаже, с узеньким балкончиком, заставленным горшками с цветами и защищенным от света и жары навесом из плетенок циновки. Квартира находилась на улице Сан-Хосе, неподалеку от Врат плоти и всего в десяти минутах от церкви Пресвятой Богородицы, слезами орошенной. Идти пришлось по раскаленным добела улицам, под льющимся с неба потоком беспощадного, всепроникающего света. Севилья – это прежде всего свет. Белые стены и свет во всей гамме его оттенков, подумал Куарт, идя рядом с Грис Марсала. Они, скорее, не шли, а вычерчивали сложные зигзаги, укрываясь под навесами и балконами, как когда-то в Сараеве, когда Куарт и Монсеньор Павелич вот так же перебегали от одного укрытия к другому, прячась от снайперов.Встав посреди крошечной гостиной, Куарт спрятал солнечные очки во внутренний карман пиджака и огляделся. В комнате царили безупречный порядок и чистота. Обитый тканью диван с вязаными крючком салфетками на спинке и подлокотниках, телевизор, небольшая этажерка с книгами и кассетами с музыкой, рабочий стол; на нем – карандаши и шариковые ручки в керамических кружках, бумаги, папки. И компьютер. Ощущая на себе взгляд женщины, Куарт подошел к нему: 486-й процессор, с принтером. Вполне достаточно для «Вечерни», хотя модема он не увидел, а телефон, находившийся в другом конце комнаты, был старый, безрозеточный и явно несовместимый с компьютером.Куарт подошел к этажерке. Среди музыкальных записей преобладало барокко, но было также немало фламенко и современной музыки, а Камарон представлен полностью. Книги – главным образом по изобразительному искусству и реставрации, много материалов по Севилье. Две книги – «Архитектура барокко в Севилье» Санчо Корбачо и «Путеводитель по. художественным достопримечательностям Севильи и ее окрестностей» – прямо-таки топорщились от самоклеящихся листочков с пометками, отмечающих страницы. Единственной книгой религиозного содержания была «Иерусалимская Библия» в кожаном переплете, с сильно потрепанным корешком. На стене, под стеклом, висела репродукция какой-то картины. Куарт взглянул на подпись: «Игра в шахматы», Питер ван Гюйс.– Виновна или невиновна? – раздался за его спиной голос монахини.– Невиновна – пока, – ответил он. – За отсутствием доказательств.Еще не успев повернуться к ней, он услышал ее смех и тоже улыбнулся. А повернувшись, увидел у нее за спиной, на противоположной стене, собственное отражение в красивом старинном зеркале в очень темной деревянной раме. Такая вещь была настолько неожиданной в этом скромном жилище, что Куарт даже несколько оторопел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162