Отель «Голливуд» был набит киношниками. Сплетни, слухи, ценная информация – все это постоянно передавалось из уст в уста. Зев подолгу сидел в столовой или на веранде со стаканом апельсинового сока и, навострив уши, внимательно прислушивался к разговорам соседей по столикам. Часто до него долетали такие вещи, от которых у застенчивого молодого человека просто волосы дыбом вставали: какой режиссер спит с какой кинозвездой, какой актер спит с какой официанткой и так далее и тому подобное. Он выяснил, что последний контракт Мэри Пикфорд был заключен на сумму, превышающую миллион долларов, а средний статист получал в день по пять баксов.
Абрамски стал ходить по студиям, тереться в приемных продюсеров; он стал профессионалом в деле подслушивания; он исправно смотрел все новые фильмы. Вскоре он узнал, что в городе есть два банкира, симпатизирующие кинематографистам: молодой калифорниец по имени Мотли Флинт, директор Первого Национального сберегательного банка, и Амадео Джаннини– директор Итальянского банка.
Зев остановил свой выбор на Джаннини – за годы жизни на Нижнем Ист-Сайде он привык иметь дело с итальянцами и относился к ним с большой симпатией. Кроме того, Зев слышал, что у Джаннини было тяжелое детство – почти такое же, как у него самого. Сын итальянских эмигрантов, он жил в нищете; к тому же, когда Амадео было всего семь лет, пьяный сосед прямо на глазах у мальчика зарезал его отца. И все же Джаннини удалось выбиться в люди – он стал брокером. Казалось, чего еще хотеть от жизни: престижная работа, неплохие деньги. Но в тридцать один год Амадео уволился из своей конторы и стал банкиром. В 1901 году он открыл «Итальянский банк». Зев слышал, что Джаннини привык полагаться на свою интуицию: если клиент ему нравился, он готов был дать ему любую ссуду.
Зев пришел к Джаннини на прием. Первую минуту они молча изучали друг друга. Перед Абрамски сидел худощавый пожилой итальянец с проницательными черными глазами; Зев знал по Нью-Йорку десятки людей, как две капли воды похожих на этого Джаннини. Вся разница заключалась в том, что этот итальянец смог добиться успеха в жизни, и теперь именно от него зависел успех Зева.
Джаннини увидел молодого, хорошо воспитанного еврея – по черному костюму и белоснежной рубашке можно было подумать, что он только что с похорон.
Потом Зев начал излагать свои планы. Он хотел открыть такую киностудию, которая работала бы по восемнадцать часов в сутки – актеры, режиссеры и операторы трудились бы по сменам. Он честно признался банкиру, что для начала думает ограничиться дешевыми развлекательными картинами: пускай хотя бы на десять-пятнадцать минут посетители кинотеатров смогут отдохнуть от невыносимой тяжести повседневной жизни. Скопив достаточный капитал, Зев планировал организовать систему распределения кинопродукции, сеть кинотеатров. И вот тогда уже можно было бы говорить о настоящем кино.
– А что вы называете настоящим кино, мистер Абрамски? – с улыбкой спросил итальянец.
– Зрелищность, красота, исторические сюжеты… Настоящее кино позволит простым людям увидеть такое, о чем они и мечтать не могут. – Зев посмотрел на Джаннини и добавил. – Настоящее кино – это настоящее волшебство, магия…
Банкир рассмеялся.
– Ну, и сколько же денег понадобится вам, чтобы заниматься этой «магией»?
Зев набрал полные легкие воздуха, а потом решительно выпалил:
– У меня есть десять тысяч долларов – у вас я прошу еще пятьдесят.
Джаннини повертел в руках карандаш и, внимательно посмотрев на Зева, спросил:
– А почему вы решили, что сможете добиться успеха в бизнесе, окончательно разорившем десятки, нет, пожалуй, даже сотни предпринимателей?
Зев не знал, что ответить.
– Трудно ответить, сэр, – проговорил он. – Просто я знаю, что это у меня получится. Есть у меня кое-какие идейки.
Джаннини громко расхохотался и проговорил:
– Поздравляю вас, Абрамски, вам удалось меня убедить. Пятьдесят тысяч – ваши.
Зев удивленно посмотрел на итальянца.
– Позвольте, я задам вам один вопрос, сэр. Почему вы все-таки согласились выполнить мою просьбу?
– Во-первых, вы уже неплохо начали, Абрамски. Тот участок земли на Кауэнгской дороге скоро станет золотым. А во-вторых… мне просто нравятся такие люди – люди, которые верят в себя.
Зев вернулся в этот вечер в отель «Голливуд» с чеком на пятьдесят тысяч долларов, выписанным лично директором «Итальянского банка». Тот факт, что банкир поверил ему, произвел на молодого еврея гораздо большее впечатление, чем тот, что он ссудил ему пятьдесят тысяч.
За несколько недель были полностью перестроены ветхие сараи; неподалеку от них появилось небольшое деревянное здание – «административный корпус»; были закуплены киноаппаратура и пленка. На бирже труда Зев отобрал нескольких квалифицированных операторов, которые стали у него по совместительству и режиссерами. Постепенно появились у него и «свои» актеры, недельное жалование которых колебалось от тридцати до трехсот долларов. Постоянно были на студии Абрамски и временные вакансии – статисты, массовка, помрежи…
Дни и ночи напролет сидел Зев, согнувшись в три погибели, за письменным столом в душном «административном корпусе» и сочинял новые киносценарии: он заимствовал лучшее из самых популярных сюжетов, каждый раз стараясь добавить что-нибудь от себя—плагиатором Абрамски никогда не был. Зев писал, режиссеры ставили, актеры играли, операторы снимали. Так делалось кино. Абрамски занимался всем сам: ни одна мелкая деталь не ускользала от его пристального взора. Результат был налицо:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199