Я намеревался стать хирургом до того, как мои вкусы несколько изменились.Большой автомобиль замедлил ход и остановился напротив железных ворот в большой каменной стене. Блики лунного света дрожали на битом стекле и железных прутьях, на дулах автоматов, когда полдюжины мужчин окружили машину.– Все в порядке, – сказал им Дотторе. – Это леди, которую он ждет.Они заглянули в машину, и Поппи закрыла глаза, гадая, попала ли она в руки врагов Франко, и ожидая пули, которая, как ей казалось, сейчас настигнет ее. Но большие ворота бесшумно раскрылись, и машина опять двинулась вперед и остановилась наконец напротив впечатляющего портика в духе Палладио. Четыре мужчины с автоматами смотрели ей вслед, пока Поппи поднималась по ступенькам за Дотторе. Внезапно ее охватила паника. Избегая их любопытных взглядов, она говорила себе: ничто не имеет значения – ни их автоматы, ни их жестокие лица, ни пугающие назойливые взгляды – ничто. Только те минуты, когда она будет вместе с Франко.– Пожалуйста, подождите здесь, синьора, – сказал ей Дотторе. – Синьор придет к вам, как только освободится. Он на совещании.Просторная комната с колоннами, куда ее привели, была оформлена в строгом классическом стиле – чувствовался безупречный вкус. Стены были выкрашены в холодный миндально-зеленый цвет, а изящные карнизы в белый и бледно-терракотовый. У двустворчатых дверей высились древнеримские красивые мраморные колонны. Поппи нервно оглядывалась по сторонам, восхищаясь великолепными полотнами, касаясь пальцами маленьких серебряных коробочек с крестом Карла I, изысканных канделябров Пола Сторра, яиц Фаберже, часов Каффиери. До этого момента она не осознавала, насколько богат Франко; его дом был похож на великолепный музей, полный бесценных сокровищ. Она подумала об их маленькой ферме в Монтеспане с простой деревенской мебелью, о потолках со светлыми балками и об огромных букетах цветов, которые они собирали у озера и ставили в большую медную вазу. Эти дома принадлежали двум разным людям. Неожиданно ей стало страшно. Это был не тот физический страх, который она ощущала в лимузине, когда ей на минуту показалось, что она может умереть, а что-то интуитивное, очень глубокое.– Я не ожидал увидеть тебя здесь, Поппи. В моем доме.Она быстро подняла голову, чтобы взглянуть на него; ее рука взметнулась к жемчугам на шее… Франко стоял у двери и не улыбался. Он похудел, выглядел изможденным, и морщины тревоги еще глубже залегли на его лбу – но все это был ее Франко. Она почувствовала, что слабеет от любви к нему. Внутри у нее все дрожало.– Я… я просто любовалась твоей коллекцией, – заставила себя произнести Поппи, опуская руку на фарфоровую статуэтку маленькой собачки.– Это чихуахуа Марии-Антуанетты, Папильон, – сказал он, подходя к Поппи. – Она заказала ее в Севре в 1790 году. Эту статуэтку нашли в ее туалетной комнате… после.Поппи содрогнулась, вспомнив пророческие слова Нетты, когда она впервые рассказывала своей подруге об их с Франко жизни на ферме.– Mария-Антуанетта тоже играла роль молочницы, – сказала тогда Нетта. – И вспомни, куда это ее завело.В голове у Поппи мелькнула дикая мысль – маленькой собачке тоже отсекли голову?Она ждала, что Франко обнимет ее, поцелует, скажет, что счастлив наконец видеть ее.– Я никогда не собирался привозить тебя сюда, Поппи, – сказал он, наливая шампанское в два красивых бокала. – Но раз ты здесь, это нужно отметить.– Франко, я должна была увидеть тебя. Ты мне так нужен! – закричала она в отчаянии.– Боюсь, что я не смогу быть доступен в любой момент, когда ты будешь нуждаться во мне, – проговорил он, протягивая ей бокал.Их руки соприкоснулись, и отблеск желания мелькнул в его глазах.– Ты слышала, что произошло? Она кивнула.– Я читала… и было столько разговоров…– Ну? – спросил он хриплым голосом. – И что же ты думаешь по этому поводу?– Ты попросил меня верить тебе, – ответила она просто.Он кивнул, глядя на нее.– Вера – это такой редкий товар, – сказал он сардонически.В дверь постучали, и вошел Дотторе.– Обед подан, синьор, – сказал он ровным, ледяным голосом, и по спине Поппи побежали мурашки.Столовая была такой же большой, как и гостиная, быть может, сорок футов в длину и тридцать в ширину, с узким дубовым обеденным столом, стоящим посередине комнаты.– Этот стол из монастыря тринадцатого века, – сказал ей Франко, словно был экскурсоводом в музее. – Мне нравится думать о тех давно исчезнувших монахах, собиравшихся за ним на скромную трапезу, когда теперь мы обедаем с такой роскошью. У каждой вещи в этом доме есть своя история; стол в библиотеке принадлежал кардиналу Ришелье, вазы – китайскому императору времен Третьей династии, серебро когда-то украшало стол королевы Англии Анны. Думаю, я так люблю эти осколки чужих жизней потому, что у меня нет своей собственной реальной жизни. Эти четыре стены – границы моего мира. Сады – около десяти акров – это моя страна. Я король этой маленькой империи, Поппи, хотя теперь она простирается на несколько континентов. Но то, что ты видишь, это мой собственный внутренний мир. Одну треть этой тюрьмы я наследовал, другую треть я создал сам, но решетки, окружающие последнюю треть, создали люди, которые предали меня.Лакей в белых перчатках поставил перед ними маленькие хрустальные вазочки с икрой, и крошечные серебряные ложечки звякнули о стекло.– Я рад, что ты приехала, – сказал Франко, накладывая блестящие черные зернышки на хрустящий хлеб, – потому что ты теперь своими глазами сможешь увидеть, на что это все похоже. Попробуй икру. Это – белуга, моя любимая.– Я даже и не знала, что она тебе нравится, – сказала Поппи, почувствовав непонятный укол боли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109