Все, что он видел перед собой, – это было лицо Поппи.Симона подумала, когда смотрела на Поппи, читавшую записку, что Поппи страшно изменилась в лице, словно кто-то внутри нее потушил свет. И когда она наконец взглянула на Симону, ее глаза были безжизненными и полными боли, как будто она только что заглянула в собственную могилу.Симона бросилась к Поппи и прочла через ее плечо. «Поппи, я хочу видеть тебя. Грэг», – было написано в записке. Для Симоны это были просто шесть коротеньких слов, но, казалось, Поппи никогда не оправится от шока, в который ее повергло то, что она увидела.– Я хочу, чтобы ты сделала кое-что для меня, Симона, – сказала наконец Поппи. – Пожалуйста, я умоляю тебя как свою подругу – согласись. Этот человек никогда не был здесь прежде… Он не знает тебя – и меня. Я хочу, чтобы ты встретилась с ним и сделала вид, что ты мадам Поппи. Ты можешь сделать это ради меня, Симона?Симона поняла, что Поппи попала в беду.– Это кто-то из твоего прошлого? Да? Не беспокойся! Предоставь это мне.Она повернулась к дворецкому.– Уоткинс, отведите в сторону Вероник и предупредите ее о том, что произойдет, а затем отведите ее и этих двух джентльменов в голубую гостиную.Поппи рухнула в кресло, когда за Симоной закрылась дверь. В ее лице не было ни кровинки, и она дрожала так сильно, что ее зубы стучали. Лючи вспорхнул со своей жердочки и сел к ней на плечо, беспокойно вертя головкой. Но Поппи думала только о том, что Грэг был здесь. Он был в ее доме. Надежда вспыхнула в ее сердце – может быть, он приехал, потому что искал ее, потому что он хочет отвезти ее домой; может быть, он простит ее и вернет ей ее настоящее место в жизни… Может быть, он все еще любит ее.Она вернулась на землю как от толчка; в записке не было ничего об этом. И как это могло быть правдой? Она была мадам в парижском борделе. «Поппи» была сама не лучше, чем шлюха. Она в отчаянии коснулась жемчугов на шее. Грэг был ее прошлым, и ему не было места в ее мире. Она была мадам Поппи и женщина Франко Мальвази, и разве не правда, что она любит Франко больше, чем кого-либо другого на свете? Больше Грэга?– Джентльмены, – сказала Симона своим низким хрипловатым голосом. – Я счастлива видеть вас. Мой английский не очень хорош, но я приветствую вас в Numйro Seize.Словно лишившись дара речи, Грэг смотрел на красивую француженку… действительно, у нее были рыжеватые волосы, она была очаровательна… но она не была Поппи.Острые глаза Симоны оглядели Грэга с головы до ног, и ей понравилось то, что она увидела. Она подумала, что Поппи поступила глупо, променяв этого мужчину на Франко Мальвази, но кто поймет женщину, когда она влюблена?– Вы ожидали увидеть кого-то другого? – спросила она участливо.– Это просто потому, что Поппи – необычное имя, – сказал Грэг. – Оно принадлежало одной девушке, которую я знал.– А что, ваша подруга умерла? – спросила она резко.– Я не знаю, мадам, – ответил честно Грэг. – Но благодарю вас за то, что вы согласились встретиться со мной. Извините, что отнял у вас время.– Мое время на то и существует – чтобы тратить его на красивых молодых людей, – улыбнулась ему Симона, не в силах удержаться от флирта. – А как вас зовут?– Я Грэг Констант.– Быть может, мы еще увидимся, мистер Констант?– Боюсь, что нет, завтра я уезжаю в Нью-Йорк. Я никогда больше сюда не вернусь. Здесь слишком много того, что вызывает во мне грустные воспоминания.– Как жаль, – сказала Симона, когда он пожимал ее руку на прощанье. – Как жаль, что вы нашли Париж triste. Грустный (франц.).

Поппи стояла у камина с бокалом бренди, зажатым в руке. Она с мукой взглянула на Симону.– Ну что? – прошептала она.– Мистер Грэг Констант красив, он джентльмен, и у меня нет никакого сомнения, что он богат. Он – все, о чем ты только можешь мечтать, Поппи. И у меня возникло ощущение, что он твой – стоит тебе только захотеть.Поппи быстро выпила бренди, ее рука дрожала.– Давным-давно, Симона – совсем как в начале почти всех сказок… жили-были… давным-давно… Но не теперь. И никогда…И она упала на диван, заливаясь слезами.Вероник рассматривала Грэга, когда он возвращался в бар. Он был не из тех мужчин, которые обычно посещали Numйro Seize. Он был загадкой. Он был красив, и она не сомневалась в его мужских достоинствах, но он не проявил к ней ни малейшего интереса – впрочем, может, только раз, когда она перехватила долгий, изучающий взгляд, но он отвернулся и дальше этого не пошло. Вот Чарли, тот принадлежал к типу мужчин, который она хорошо знала, – веселый, немножко подвыпивший, щедрый и готовый пойти вразнос; он собирался расслабиться в Париже с хорошенькой девушкой. Чарли вряд ли нуждался в ее особых услугах. Но Грэг Констант – другое дело.– Я хочу шампанского, песен и танцев, – громко кричал Чарли. – Позовите-ка танцовщицу.– У вас будет особая танцовщица, – сказала ему Вероник. – И обещаю, что вы раньше ничего подобного не видели. Подождите здесь, пока я все устрою.Она сказала Уоткинсу, чтобы тот принес Чарли две бутылки шампанского – не самого лучшего, потому что терпеть не могла, когда хорошее вино пили, не будучи способны его оценить, ведь Чарли уже изрядно выпил и вообще не очень хорошо разбирался в винах, – и позвал Вилетт.Чарли смотрел удивленно, как Вилетт медленно скользила к нему по комнате. Она была одета в воздушное красное шифоновое платье, ее длинные белокурые волосы падали с плеч до талии, и ее золотистая, как мед, кожа словно светилась в неярком свете ламп. Вилетт была простая крестьянская девушка с телом Венеры, которой ничего не было нужно, кроме как выставлять его напоказ. Она любила танцевать перед мужчинами в комнате с зеркальными стенами, медленно снимая каждую деталь туалета со своих роскошных форм.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109