На массивной золотой жердочке на длинной ножке сидел большой зеленый попугай.– Это – Лючи, – жестом показала Франческа. – Его хозяйкой была Поппи Мэллори. Когда она умерла, на вилле д'Оро объявился некий местный адвокат. Он-то и отдал попугая Елене и Марии-Кристине. Со временем птица перешла к моему мужу, Паоло, а затем – к Арии.– Но этот насест, – воскликнул Майк, – и клетка – это же произведения искусства!– Настоящее золото, мистер Престон, и эти камни – тоже настоящие. В этих кольцах, что на лапках Лючи – изумруды и бриллианты! Эти набалдашники на обеих концах насеста украшены сапфирами, рубинами и изумрудами, а также ляпис-лазурью и бирюзой. Поппи, наверное, бредила этой проклятой птицей. И самое смешное и глупое – ничего из этого нельзя продать – такова воля Поппи. Да и потом эти вещи слишком знамениты, чтобы их можно было сломать и продать камни отдельно.Майк нахмурился, когда Франческа наклонилась к попугаю.– Лючи, – позвала она. – Скажи – Поппи! Лючи! Но попугай просто бегал по насесту.– Конечно, попугай теперь очень стар, – пожала плечами Франческа. – Но иногда он произносит ее имя.– Спасибо большое за то, что вы побеседовали со мной, баронесса, – Майк улыбнулся. – Думаю, что теперь лучше представляю себе суть вашего дела. Всегда полезно встретиться с человеком лицом к лицу и обсудить его проблемы.– Мистер Либер вас нанял? – спросила она. – Он как-то говорил, что намерен привлечь к этому делу частного детектива.– Собственно, нет. Я – писатель. Мистер Либер и я полагаем, что можем помочь друг другу.Она полоснула его резким взглядом, но потом внезапно улыбнулась.– Майк Престон! Ей-богу, простите, что я так озабочена своими проблемами. Конечно, я просто не поняла, что вы – знаменитый писатель. Вы должны прийти к нам на обед и познакомиться с моей дочерью. Где вы остановились, мистер Престон… или, может быть, мне лучше называть вас Майк – ведь мы собираемся узнать друг друга поближе.– В отеле Киприани, баронесса.– Не нужно больше формальностей. Пожалуйста, зовите меня Франческой. Как насчет завтрашнего вечера? Около девяти? Это вас устроит?– Вполне, благодарю вас, – ответил он. – Буду ждать с нетерпением. И еще, вы сказали, что я могу перекинуться парой слов с Фьяметтой, прежде чем уйти?– Конечно, – воскликнула она. – Пойдемте на кухню. Я вас провожу.Фьяметта удивленно подняла глаза – Франческа очень редко появлялась на кухне, и теперь баронесса оглядывалась по сторонам, ее нос морщился от запаха чеснока, который измельчала Фьяметта.– Мистер Престон хотел бы немного поговорить с тобой о Поппи Мэллори, – окликнула ее громко Франческа, хотя Майк не заметил, чтобы старая женщина была глуха. – Мистер Престон из конторы мистера Либера – адвоката из Женевы, – добавила она, подчеркивая последние слова. – Я сказала ему, что ты знала Марию-Кристину.Фьяметта кивнула.– Очень хорошо, – произнесла она, вытирая руки полотенцем и садясь за стол.– Фьяметта проводит вас, когда вы закончите беседу, – сказала Франческа заговорщически. – Боюсь, что я должна спешить. У меня назначена встреча. Тогда до завтра?– До завтра, – согласился он, пожимая ее холодную, гладкую руку.– Что бы вы хотели узнать? – спросила Фьяметта, глядя на него. – Почему эти адвокаты не могут просто принять ее слова на веру? Мария-Кристина была дочерью Поппи, она была матерью Паоло и бабушкой Арии. Вот и все.– Я был бы рад, если б все было так просто, Фьяметта, – сказал Майк, садясь напротив нее за кухонный стол. Запах чеснока был сильным, но Майку это было приятно. Рядом лежали кучки пряной зелени, на другом столе – овощи.– Пахнет просто потрясающе! – сказал он одобрительно.– Я хорошо готовлю, – улыбнулась ему Фьяметта. – Конечно, венецианская кухня отличается от любой другой в Италии. Гораздо лучше! Много хорошего риса вместо этих вечных макарон! Вы должны попробовать мое ризотто, синьор, оно – лучшее в Венеции.– Может, мне удастся, – ответил он. – Баронесса пригласила меня на обед завтра вечером.– Г-м, тогда вы не получите ризотто; она захочет что-нибудь позабористее, почуднее, чтобы показать себя – она всегда так делает.Майк кивнул; казалось, старая женщина недолюбливала свою хозяйку.– Расскажите мне о Марии-Кристине, – попросил он. – Сколько ей было лет, когда вы знали ее?– Она была уже взрослой женщиной, и очень эгоистичной, с большим самомнением; и она всегда была слишком занята своей особой, чтобы беспокоиться о своем мальчике – Паоло. Мария-Кристина была капризной и непостоянной – она вечно связывалась то с одним мужчиной, то с другим. Один раз она была замужем – за американцем Биллом Эштоном, так его звали. «Пол» был его сыном. Когда она развелась и привезла мальчика жить сюда, мы все стали называть его Паоло. Билл Эштон был богатым человеком; он вычеркнул их обоих из своей жизни, не дав им ни цента. Конечно, ей было на это наплевать – ее семья была так же богата, как и он. Так что вы видите, что он не был Ринарди даже по фамилии, пока его кузен Александр не отказался иметь титул. И тогда он перешел к Паоло как к следующему родственнику-мужчине. Это было до того, как родился Пьерлуиджи, конечно, и до того, как Александр женился.– Могу побиться об заклад, что она ничего этого вам не рассказала, – усмехнулась Фьяметта, тряхнув головой в сторону двери. – Нет, конечно, тогда не будут думать, что фамильное имя Паоло уходит вглубь веков – вместе с этим палаццо. А бедная Елена – сестра Марии-Кристины… Она всегда была странной – всегда на привязи возле матери. Она говорила мало, и они утверждали, что под конец жизни она совсем выжила из ума.– А они когда-нибудь упоминали о Поппи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114