Потихоньку пробравшись в дом, чтобы не будить индейца, Поппи грустно посмотрела на свой собственный ужин. Она откусила кусок черствого хлеба и налила себе стакан густого молока, которое индеец принес этим утром, подоив корову, пасшуюся в яблоневом саду. Потом она пошла на свое привычное место на ступеньках и медленно села, внимательно глядя на дорогу и мечтая о том, что папочка вдруг волшебным образом неожиданно очутится перед ней. Но, конечно же, он не появился, и когда наконец совсем стемнело, она устало поплелась в большой молчаливый дом.Она присела на краешек кровати, потом взобралась на нее и села поудобнее, прижав подбородок к коленям. Она снова стала думать об Энджел Констант, вспоминая ее блестящие волосы и веселый звук ее звонкого смеха. В ней было что-то свежее, и чистое, и удивительно красивое – словно вокруг нее было сияние, как вокруг настоящего ангела. Поппи слезла с кровати и пошла к зеркалу. Ее голубое хлопчатобумажное платье было неряшливым, на груди – пятна от молока. На ее лице были полосы сажи, и бледный белый ободок от молока окружал рот Она не могла припомнить, когда в последний раз расчесывала волосы, потому что никто никогда не напоминал ей об этом, и теперь они свалялись на затылке, а косички не заплетались уже много дней. Поднеся руку к лицу, Поппи стала рассматривать свои обломанные ногти, с черными полосками грязи под ними, а потом сравнила свои исцарапанные, без чулок, ноги в стоптанных пыльных башмаках с хорошенькими ножками Энджел. И она еще раз вспомнила весь облик Энджел – прелестное белокурое видение.Сердито стянув с себя платье, Поппи полезла в шкаф за свежей ночной сорочкой. Потом она расплела косички и атаковала их расческой, пытаясь расчесать спутанные места. Сосуд с водой стоял слишком высоко, чтобы Поппи могла достать его, да и потом он был слишком тяжелым, и она все равно не смогла бы налить из него воды. Она встала на стул и сначала одной рукой, а потом двумя плескала себе холодной водой на лицо, смывая грязь и вытираясь белым льняным полотенцем. Наконец, она встала на колени около кроватки и, сложив руки, стала молиться, но этим вечером она просила не только о том, чтобы вернулся папа, она молилась Богу, чтобы он сделал ее такой, как Энджел Констант. И этой ночью ей снился хорошенький черный пони, который резвился в загоне, и брат и сестра, идущие рука об руку к даме с ласковым голосом и серебряным колокольчиком, но только в этом сне не было Энджел – сестрой была сама Поппи!Когда папочка наконец вернулся, на лице у него не было обычной беззаботной усмешки и мешочка с подарками. Поппи молча стояла на ступеньках, когда он поднимался в дом. Лицо его было бледным и разъяренным.– Черт побери, Поппи, – простонал он, заметив девочку. – Я совсем забыл о тебе!Она ошеломленно уставилась на него… Как папочка мог забыть о ней… Это невозможно… Ведь она о нем никогда не забывает…Он опять вдохнул.– Все в порядке, – сказал он с усмешкой и, даже не поцеловав ее, прошествовал в дом – в детскую. Поппи шла за ним. – Думаю, ничего не остается, как взять тебя с собой.Поппи молча наблюдала, как он открыл шкаф и стал укладывать ее вещи в маленький чемодан. Она была так расстроена тем, что он забыл о ней, что даже не спросила, куда они собираются ехать.– Готовься ложиться спать, – сказал Джэб резко, когда закрывал за собой дверь детской. – Мы выезжаем завтра на рассвете.Поппи лежала без сна в своей холодной кроватке, дрожа от страха – не от мысли о том, куда они едут, или даже почему, но оттого, что он забыл о ней. Еще до рассвета она встала и оделась, и стала ждать, выйдя из детской со своим маленьким чемоданчиком и тряпичной куклой под мышкой, как носил ее папа, когда она была совсем маленькой. Когда Джэб, наконец, открыл дверь своей комнаты, он едва не налетел на нее.– Я не хочу, чтобы ты забывал обо мне, папочка, – сказала ему Поппи, глядя на него широко раскрытыми от страха глазами.Он молча смотрел на нее. И так было скверно, что он проиграл дом и свою долю ранчо Санта-Виттория паршивому ковбою из Монтечито, так надо же, теперь его достает еще и Поппи! Дьявол, только хнычущего ребенка еще не хватало азартному игроку, собравшемуся в дорогу на дело!Схватив ее чемодан, он понесся по коридору так быстро, что Поппи пришлось бежать, чтобы поспеть за ним.– А как насчет Спайдера? – спросила она, затаив дыхание. – Он поедет с нами?Господи, он совсем забыл об этом проклятом пони!– Он будет дожидаться, когда ты вернешься, – солгал он равнодушно. – Давай, давай, поторапливайся! Ну что ты плетешься еле-еле?Индеец, завернувшись в серапе, ждал его у входной двери.– Мы больше не увидимся с вами, мистер Джэб, – сказал он не своим обычным звучным голосом, а каким-то странным шепотом. – Вы и я – мы оба уходим из этого дома.Джэб внимательно посмотрел на него. Старый индеец всегда был прав. Он был здесь с самого начала, а теперь это – конец.Индеец склонил свою седую голову.– Теперь уже недолго осталось, – пробормотал он, когда они прошли мимо него и растворились в сумерках. ГЛАВА 18 1887 Папочка сказал ей, что они отправятся «путешествовать», и Поппи мечтала, что они вернутся в Монте Карло, но ничего подобного не произошло. На этот раз у них была крошечная каютка на посудине, плывшей в Сан-Франциско – в самой нижней ее части, где волны сильно бились о борт, отчего Поппи испытывала приступы дурноты. И хотя она плакала, папочка просто лежал на своей койке и пил ирландское виски из серебряной фляжки, или громко храпел, когда она засыпала.Они сошли на берег в Сан-Франциско на ослабевших ногах, и Поппи спросила с надеждой, едут ли они в их прежний большой дом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114