Она засмеялась.– Пьерлуиджи, конечно, взбесится – он просто лопается от злости, когда я трачу деньги. – Но это не его дело. Сам он так богат… Я иногда говорю ему, что он – скряга. Он так злится на меня, Орландо.Она взглянула на него озадачивающим взглядом голубых глаз.– Можете представить себе это, Орландо?– Нет, – улыбнулся он, наклоняясь к ней и разглаживая пальцем хмурую складку между ее бровей. – Я не могу представить, что кто-то может сердиться на вас, Клаудиа. А что, он тоже наследует деньги?– Да, – она вздохнула. – Он тоже. Это странная история… Вы, может, видели объявление в газетах… Розыск наследников Поппи Мэллори… Так это я… и Пьерлуиджи. Мы – близнецы, а наш отец был сыном Поппи Мэллори.– Ваш отец был сыном Поппи Мэллори!Она засмеялась в ответ на его обескураженное восклицание.– Понимаю, это ошеломляюще… Еще бы! Но это – правда. Настоящая фамилия отца была Ринарди – барон Александр Ринарди, но только он ненавидел семейство Ринарди так, что даже отказался от фамильного имени и титула. Моя бабушка не была его родной матерью – ею была Поппи. И, конечно, муж бабушки всегда ненавидел моего отца – ведь он не был его родным сыном. Все это так логично, когда задумаешься… и поэтому Александр был изгоем в семействе Ринарди, он всегда был одинок. Настоящая загадка состоит в том, почему Поппи никогда не вернулась за ним.– Думаю, что у вас есть доказательства вашего рассказа, – спросил Орландо якобы мимоходом, попивая бренди.– О-о, я уверена, что найдется уйма доказательств на вилле Велата и вилле д'Оро, просто выше головы, – воскликнула она, томно потягиваясь. – Нет сомнения, что деньги – наши.Она засмеялась с хрипотцой.– И на этот раз я не позволю Пьерлуиджи наложить лапу на мою долю наследства. Я сама собираюсь славно, роскошно пожить!– Во сколько же оценивается наследство? – спросил он с любопытством.– Миллионы, – ответила она мечтательно, – сотни миллионов, Орландо. Можешь ли ты себе только представить это?Наклонившись к нему, она легонько поцеловала его в губы.– Когда я буду богата, – протянула она улыбаясь, – когда я буду богата, я закажу тебе свой портрет. В виде обнаженной одалиски.– Я вижу тебя как у Гойи, – пробормотал он, положив руку ей под подбородок и поворачивая ее лицо к свету. – Кремовое, и шоколадное, и голубое… ты – очень красивая женщина, Клаудиа.– И скоро буду очень богатой, – проговорила она, улыбнувшись, когда он поцеловал ее.Клаудиа была из тех редких женщин, которые были еще красивее без одежды, и глаз художника в Орланде оценил каждый изгиб ее фигуры, так же, как его тело оценило роскошное наслаждение, которое дала ему близость с ней. Это была долгая темная ночь, и он почти сожалел, когда настало утро и ему пора было уходить.– Мы встретимся снова? – спросила Клаудиа сонно, когда Орландо быстро оделся и поцеловал ее на прощание.– Конечно, – заверил он ее. – Неужели ты думаешь, что теперь, когда я нашел тебя, я позволю тебе ускользнуть?Она озорно улыбнулась.– Ну, пока это еще не мои деньги, ты будешь ждать.– Нет, Клаудиа, – ответил он, целуя ее. – Это не твои деньги. Я вернусь в Париж на следующей неделе.– Я могу уехать в Италию, на виллу Велата, – проговорила она. – Я оставлю для тебя сообщение на автоответчике.– Обещаешь? – спросил он, завязывая галстук.– Обещаю, – она улыбнулась. – Увидимся скоро, Орландо. ГЛАВА 16 Майк Престон читал открытку от Лорен Хантер пятый раз. На открытке был плавательный бассейн в Хокни; на изумрудной зелени воды – золотистые блики солнечного света. На обороте было написано:«Моя мама всегда говорила, что вежливость требует написать открытку со словами благодарности. Но мне действительно этого хочется. Я действительно была очень рада познакомиться с вами. Удачи вам в вашем путешествии по Европе. Я надеюсь, что вы найдете пропавшую наследницу.С любовью, Лорен».Майк был тронут.Взяв трубку, он набрал ее номер. Раздались гудки, но никто не подходил к телефону. Тогда он набрал номер в Медисоне, Висконсин. На этот раз трубку взяли уже на втором звонке.– Тетя Марта? – сказал Майк. – Как дела?– Все так же, Майк, хотя ты мог бы убедиться в этом и собственными глазами, если бы был в силах покинуть свою развеселую компанию и приехать домой.Ее голос был резким, и он усмехнулся; тетя Марта сперва всегда хотела выговориться: сейчас он услышит о недостатках нового священника в церкви, и о новой, слишком смелой шляпке Джоанны Хэндпачер, и что Мэри Гриффит сделала свою мать бабушкой в третий раз, и когда же он сам наконец найдет себе респектабельную даму, а ее сделает двоюродной бабушкой? Наконец, она скажет что-нибудь об обществе ее приятельниц, которые всегда хотят получить его автограф. На ее взгляд, автографы – это глупость, и почему, собственно, они постоянно пристают к ней с этим, хотела бы она знать…– Ну, ну, тетя Марта, – сказал он, добродушно смеясь. – Ты же знаешь, что гордишься мной.– Горжусь? Конечно, я горжусь… Но как же быть с твоей женитьбой? Все мне твердят, что тебе тридцать семь лет – словно я нуждаюсь в их напоминаниях!Он почти видел, как она улыбалась, разговаривая с ним; ее короткие темные волосы красиво и мягко завиты, серебряные прядки на висках гордо выставлены – она очень гордилась, что у нее естественный цвет волос. Большинство ее приятельниц были уже совершенно седыми или, как она насмешливо говорила, тратили уйму денег на салоны красоты, крася там волосы в немыслимый нелепый голубой цвет.– Возраст – это состояние ума, – всегда говорила она Майку. – Это не имеет никакого отношения к тому, как ты выглядишь. – Он вспомнил это сейчас, думая о Лорен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114