Головные уборы он презирал. В любое время года его львиная грива оставалась непокрытой.Жил Луковоз тут же в павильоне, в пристройке на втором этаже. На письменном столе в его комнате стояло десятка три отлично выполненных женских фотографий, давших повод считать Федю непревзойденным сердцеедом. И мало кто догадывался, что веселый, разбитной фотограф имеет только одну сердечную привязанность, доставлявшую ему много беспокойства и переживаний.Студентка Педагогического института Наташа Дунаева, девушка с карими лукавыми глазами, частенько наведывалась в павильон. Федя учил ее фотографировать, ходил с ней на танцы, а иногда и в ресторан. Он несколько раз пытался объясниться с Наташей, но смуглая, бойкая на язык девушка всегда сбивала его с толку.— Наташа! — начинал Федя— Ты хочешь поступить в вечернюю школу? — улыбаясь, спрашивала она.— Нет, я хочу…— Поступай, я помогу тебе.Федя обиженно замолкал. Учеба его не интересовала Наташе будто доставляло удовольствие дразнить его. Вот и сегодня: они договорились кататься на лодке, а она привела с собой молодого рослого лейтенанта с сильными, покатыми плечами.— Знакомьтесь. Иван Горегляд, — представила Наташа. — Сослуживец моего брата и мой знакомый. Хочет сфотографироваться.— Очень обрадован, — уныло произнес Луковоз и принялся устанавливать треногу с фотоаппаратом.— Чудесный вид! — сказала Наташа, показывая в сторону моря.— Красиво, — согласился Горегляд.Со склона холма видна была безбрежная, чуть выпуклая голубая гладь моря. В бухту тихо входил пароход. Из-за ограды военного порта виднелись мачты военных кораблей. На фоне голубой воды отчетливо вырисовывались контуры эскадренного миноносца, стоявшего на рейде.— Это «Мятежный», правда? — спросила Наташа.— Да, — неохотно промолвил лейтенант.Пока Луковоз усаживал лейтенанта в кресло, искал удобную позу, заставлял клиента улыбаться и целился в него объективом фотоаппарата, Наташа притащила из комнаты толстый альбом в бархатной обложке.— Посмотрите, Ваня, какие чудеса можно сделать простым фотоаппаратом, — не без гордости сказала она. — Это все Федина работа.— Ничего особенного, — скромно отозвался польщенный Луковоз.В альбоме действительно оказалось много замечательных видов, но больше всего здесь было фотографий Наташи. На пляже, на вершине дерева, в окне трамвая и, наконец, три одинаковые улыбающиеся Наташи стоят рядом, держась за руки.— Здорово! — восхитился Горегляд. — Как это вы умудрились из одной три сделать?— Фотоэффект. Современная фототехника способна свернуть горы, — ответил Федор.На следующей странице оказалась фотография брата Наташи, капитан-лейтенанта Дунаева. Он стоял на берегу моря, скрестив руки на груди, а за его спиной виднелись очертания корабля. По надстройкам, по сильно скошенной назад мачте Горегляд узнал «Мятежного» и нахмурился фотографировать военные корабли было запрещено.— Это я для ее брата. Только две штуки отпечатал, — смутился Луковоз, перехвативший взгляд лейтенанта. — Издалека ведь. Не видно даже, что за корабль.После этого общий разговор не клеился. Горегляд досмотрел альбом и простился, сказав, что придет за карточками дня через два.— Сует нос во все дырки, — сердито сказал Федор, когда лейтенант ушел.— А ты не делай, что не положено, — резонно заметила Наташа.— Слушай, я интересную штуку придумал, — оживился Луковоз. — Садись, садись в кресло.— Опять снимать будешь?— Опять. Знаешь, блеск! В три четверти, подсвет снизу. Волосы светятся, как нимб. Это же люкс! А потом в рембрандтовском стиле. Тонкий луч направлен на глаза, а все лицо в полутьме.Домой Наташа возвращалась под вечер. Шла торопливо, поглядывая на часы. Надо было накормить брата. В другие время он сам подогрел бы себе еду на плитке, но последние дни он был какой-то странный, рассеянный и хмурый, редко показывался дома, забывал про еду. «Что-то случилось на службе», — думала Наташа.Андрей Пантелеевич, заслышав шаги сестры, вышел из соседней комнаты.— А-а-а! Стрекоза прилетела! — весело сказал он, и Наташа поняла, что настроение брата улучшилось.— Сейчас ужин подогрею.— Не надо. Я уже ел. Аппетит у меня сегодня зверский, — засмеялся Дунаев.— Ну, а ты где была? Опять с женихом хороводилась?Веселое настроение брата передалось и Наташе. Захотелось подурачиться. Поджав губы, она сказала со вздохом:— Не везет мне, Андрюша. Оба жениха меня не устраивают.— Ишь ты какая! Почему же?— Выйду я замуж и кем же стану? Гореглядихой! Или, еще лучше, — Луковозихой! Нет уж, не сменю фамилию!Капитан-лейтенант взглянул на часы.— Я сейчас уезжаю, Наташа.— Надолго? — удивилась та. — Так неожиданно.— Неожиданно, — согласился Дунаев. — Предложили командировку. Поезд через два часа. Собери мне белье, Ната… — усмехнувшись, Андрей Пантелеевич добавил: — А насчет Горегляда ты зря. Дружи с ним, он парень хороший.— Да мне-то что, пускай ходит, — отозвалась девушка, доставая чемодан. БЕЛЫЕ ТАБЛЕТКИ Когда человек бросает курить, он любит сосать что-нибудь, чаще всего — леденцы. Это помогает преодолеть возникающее по временам острое желание затянуться табачным дымом.Сечин подумал об этом, едва узнал в лаборатории, что смерть мичмана Ляликова наступила в результате действия сильного яда. Майор постарался узнать, чем отбивал Ляликов охоту курить.— Он какие-то белые таблетки глотал, — вспомнил начальник склада. — Да-да, точно. Мятные таблетки. Еще и мне предлагал их.В тот же день помощники Сечина побывали во всех аптеках города и прилегающих районов. Мятных белых таблеток, помогающих преодолеть желание курить не было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22