В многочисленных стычках преимущество всегда было на стороне полиции – брандспойты с водой, баллоны со слезоточивым газом, наконец, оружие, делали свое дело. С обеих сторон бывали и убитые и раненые, правда, далеко не в равной пропорции. Волнения глушились, затихали, чтобы вспыхнуть с новой силой.
Работа была тяжелой, изматывающей.
Случайно Митину подвезло. Как-то в маленьком баре на Фридрихштрассе он познакомился с иностранцем, хорошо говорившем по-русски. Узнав, что Митин русский, работает в полиции, поинтересовался:
– Довольны?
Уже выпивший Митин оглянулся по сторонам, наклонился к незнакомцу и доверительно сознался:
– Не очень. Насчет жалованья не скажу. Ничего, на пиво хватает. Да только не то делают. Разве так работают?..
Сосед оказался интересный. Все больше слушал, поддакивал, изредка задавал вопросы, трижды заказывал подходи, вашему кельнеру. Увлекшись, Митин и не заметил как опьянел на дармовщину. И наконец поделился одной, давно вынашиваемых мыслью – подсылать к бастующим своих людей. Пусть входят в доверие, активничают, выясняют, кто чем дышит. И по одному убирать. На улице, в переулке, вечером, но тихо, без шума. Иностранец усмехнулся. Чуть заметная улыбка скользнула по губам и пропала.
– Да как же вы пришли к этому?
Митина понесло. С человеком, который угощал, платил, можно было быть откровенным. И он рассказал, как работал в лагере. Незнакомец слушал внимательно. Потом сказал:
– Что ж, ничего. Только способ уж очень старый. Как человечество…
Прощаясь, незнакомец предложил встретиться еще, здесь же. Митин, конечно, согласился. Договорившись о дне, они разошлись, видимо, довольные друг другом. В условленный день Митин пришел вовремя, но иностранца не оказалось. Через несколько дней зашел снова и опять впустую – незнакомец как в воду канул. Прошло какое-то время, и Митин начал забывать о приятном знакомстве, но как-то, спустившись в бар и оглядывая полупустой зал, за одним из столиков увидел его. Оказывается, тот уезжал из города, но теперь все «о'кей!», и предложил Митину интересную работу.
Митин спросил, какую именно, но новый знакомый написал на бумажке адрес и сказал, чтобы он зашел к нему завтра, там и поговорят…
… К рассвету разнепогодилось, над горами повисли грязные облака, обложили небо, громыхнул гром, и холодные капли застучали по дороге, по пешеходам. Пустынную, притихшую Даховскую прошли под неутихающим ливнем, и, как не упрашивал Митин переждать непогоду где-нибудь под крышей, Зуйков упрямо шел вперед и вперед.
На полпути к Хаджоу выглянуло солнце, разогнало тучи, дождь перестал, но через мгновение со склона, по низине потянуло дымкой, ее накрыл туман, снова заморосило. Густая сетка закрыла горы и небо. Дорога по-прежнему была пуста. Только раз мимо прогремела полуторка, доверху набитая мокнущими, прыгающими на ухабах пустыми ящиками…
Состав стоял на пути, когда они вышли на привокзальную площадь. Зуйков взял два билета до Белореченской, и они вошли в вагон.
Показалось – все опасности позади.
VIII
Они встретились в воскресенье утром, бродили по залитым солнцем, пока полупустым и прохладным, праздничным улицам, потом Ирине захотелось в зоопарк, и они поехали туда.
Сергей, все время наблюдавший за Ириной, поддался ее жизнерадостному настроению. Они смеялись, бросали животным хлеб и сахар, предусмотрительно купленный в киоске, и были похожи на окружавших их детей. Только раз она изменила себе. Пройдя мимо клетки, в глубине которой лежала рысь, Ирина остановилась. Рысь поднялась и, лениво потягиваясь, медленно подошла к железным прутьям. Женщину и животное разделяло узкое пространство.
Сергей предостерегающе взял Ирину за руку, потянул назад. Она остановилась, продолжая смотреть на животное… Марков бросил взгляд на зверя – сильные ноги застыли на месте, тело спружинилось для прыжка, точно между ним и людьми не существовало решетки. Круглые, большие, под цвет шерсти, золотистые глаза не мигая смотрела на женщину, будто вокруг не было ни толпы, ни неумолкаемого шума – криков, смеха. Рысь застыла в неподвижности, только на кончиках настороженных ушей вздрагивали смешные рыжеватые кисточки. Ирина сжала руками шершавый прут барьера и, не отрываясь, смотрела на животное. С ее лица медленно сходил румянец, она бледнела и, забыв об окружающих, не отрывала глаз от зверя.
Сергею стало не по себе.
– Ирина! – крикнул он, нагнулся, шагнул и встал между женщиной и животным. Рысь оскалилась, зарычала и, словно нехотя, ушла в глубину клетки..
Сергей обернулся – женщина завороженно смотрела на клетку. Марков осторожно отнял от барьера ее руки, обнял сразу обмякшее тело и медленно повел к скамейке. Когда они сели, Ирина закрыла лицо руками, плечи ее начали вздрагивать. Ничего не понимая, Сергей пытался ее успокоить и, боясь привлечь внимание проходившей публики, оглянулся.
По ту сторону клетку из-за прутьев на них внимательно смотрел высокий, немолодой, но подтянутый человек в сером спортивном костюме.
Встретившись взглядом с Марковым, он, прикрыв рукой грудь, резко отвернулся и быстро пошел прочь… Сергею показалось, что на груди незнакомца, в распахнувшихся полах пиджака, блеснуло стекло объектива. «Фотографирует рысь», – подумал Марков и взглянул на Ирину. – Она смотрела вслед уходившему, и в ее глазах была такая пустота, такая тоска, что ему стало страшно.
Светило солнце, кругом шумели и смеялись люди, а Сергею показалось, что рядом с ним огромное, человеческое, непонятное ему горе. Он почувствовал себя страшно одиноким, старым, много пережившим и… глупым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50