«Как чудесно, — думала она, — если месье Жозеф присоединился к маркизу Лафайету в борьбе за независимость Америки. Как достойно! И совершенно невероятно, как только член этой гнусной избалованной семьи мог совершить такой поступок».
Собравшиеся на кухне были бы рады просплетничать все утро, но Николя отправил всех работать. И Мари-Лор узнала о младшем сыне герцога только то, что он был любимцем отца и не появлялся в замке уже более десяти лет.
«Но я знаю то, что неизвестно Николя, — думала девушка, откладывая в сторону последнюю луковицу и подходя к плите, чтобы снять пену с телячьего бульона. — Я знаю, что он делал прошлой зимой. Он тайно доставлял во Францию запрещенные книги. И обманывал книготорговцев. По крайней мере он обманул меня и папа».
Конечно, прошлой зимой она не знала, кто он на самом деле. Но подозревала, что он был не тем, кем хотел казаться. И это в нем ей нравилось.
Поднимавшийся от кипящего бульона пар заслонил от нее кухонную суету. Мари-Лор очутилась в бедной любимой комнате, где повсюду были книги.
Дома…
Ее дом находился в приморском городке Монпелье к западу от Роны. Она слышала завывание ветра за окном и выкрики мальчишек — продавцов газет, кричавших на улице о последнем скандале. Их крики походили на крик чаек.
«Читайте и содрогайтесь! Читайте об этом и рыдайте!»
«Ужасно! Невероятно!»
«Барон Рок убит за завтраком, кровь в крем-брюле, убийца все еще на свободе!»
Она помнила, что в тот день в Монпелье она подумала, что не будет оплакивать этого барона, грубого, чванливого человека, которого лакеи всегда носили в разукрашенном паланкине. Она ненавидела его плотоядные взгляды, которые он бросал на вырез ее платья, когда посещал книжную лавку. Барон протискивался между ней и книжными полками, и приходилось касаться его, чтобы пройти. Но вместе с тем она расстроилась, что потеряла покупателя. Последнее время их было довольно мало, и в тот день этот злобный ветер — мистраль, как его называли, — казалось, разогнал всех покупателей книжной лавки Берне.
Она заставила отца остаться наверху в постели, у него были слабое сердце и больные легкие, и он кашлял. Даже при отсутствии покупателей ей хватало работы: она влезала и слезала с переносной лесенки, переставляя книги на переполненных полках. Она сортировала их, складывала в стопки даже на свободной кровати, стоявшей в кухне.
«Будет буря», — думала она. Ибо, когда стемнело, она зажгла еще одну свечу, но резкий ветер задул ее, и лавка погрузилась в темноту.
Но это была не буря — высокая фигура, распахнув дверь, встала на пороге, закрывая своими широкими плечами сумрачное небо.
— Берне? — требовательно спросил незнакомец, пока девушка пыталась зажечь погасшую свечу. Голос звучал резко и хрипло. — У меня дело к Берне!
Странно, что она не испугалась. В колеблющемся свете свечи он выглядел грязным и страшным, в рваном плаще, с засаленной банданой, придерживавшей повязку на одном глазу. Над провалившимися небритыми щеками и высокими скулами лихорадочно блестел второй глаз. Но возможно, она была слишком довольна этой картиной, чтобы испугаться: он вынул из-под плаща тяжелый тюк, и она увидела, что в нем были книги.
Новые книги! Должно быть, так чувствуют себя виноделы, когда пробуют первое божоле нового урожая.
Судя по виду пришельца, он принес книги, контрабандой доставленные из Швейцарии. Французские цензоры запретили почти все произведения, в которых содержался хотя бы намек на непочтительное отношение к существующему порядку — от философии до непристойных анекдотов о придворной жизни Версаля. Любой книготорговец, желавший идти в ногу со временем и его новыми идеями, вынужден был зависеть от незаконных поставок иностранных издателей.
Как жаль, что здесь нет папа: распаковывая книги, он бы насладился запахом свежей краски и кожаных переплетов.
— Но ему нужно поспать, — сказала она контрабандисту, — и я распишусь за них сама, месье.
— А я должен довериться умению девицы считать. — Он презрительно усмехнулся, и все пять футов и почти полдюйма ее существа напряглись для достойного ответа.
— Должны. — Мари-Лор коротко кивнула, задернула занавески и заперла дверь. Торговля контрабандными книгами была незаконна, даже если этим занимались все. Ей следовало быть осторожной. «Если б только он не был таким высоким, — думала она. — Если бы этот единственный глаз не был таким черным и сверкающим. Он действительно насмехается, или это такая у него улыбка?
— И девице, — добавил он (может быть, это все-таки была улыбка), — с испачканными чернилами пальцами.
Она не знала, смеяться ли ей, или сердиться, или краснеть, когда этот полуголодный оборванец брезгливо наморщил нос (неплохой нос, надо признаться), глядя на несмываемые пятна чернил от частых записей, которые она делала в расчетных книгах и дневнике. Не найдя подходящего ответа, девушка пожала плечами:
— Но, месье, конечно, вам известно, что «самое увлекательное открытие — это обнаружить в женщине соблазнительные несовершенства».
От изумления он открыл рот, а она удивилась, что заставило ее это сказать. Изящная фраза была из ее любимого романа «Воспитание вольнодумца», псевдоним автора — месье X. Но этот человек, самое большее, читал лишь названия книг, которые перевозил.
Она всегда считала неприличным, когда люди хвастались своей начитанностью, но сейчас сделала то же самое. Он вывел ее из равновесия неожиданностью своего появления и своим присутствием. Казалось, в маленькой, тесно заставленной комнате для двоих людей не хватало кислорода.
Она перевела дыхание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97