- Нет-нет, брат Даниил, - сказала титанида по-английски. - Я-верую-в-бога-отца-создателя-неба-и-земли-и-в-иисуса-христа-единородного-сына-господа-нашего…
- Христиане! - завизжала Робин. Потом вскочила, одной рукой изображая защитный знак из двух пальцев, другой придерживая Нацу, и с колотящимся сердцем попятилась. Потом побежала. И, пока церковь не скрылась в пыли, так и не остановилась.
Ну и ну! Она побывала в церкви! Это был ее единственный настоящий страх, единственное пугало с самого детства - и никаких сомнений тут у нее не было. Еще бы! Ведь христиане - суть самые корни алчной структуры власти! Попав к ним в лапы, любая добропорядочная язычница мигом получает дозу наркотиков и подвергается ужасающим физическим и моральным пыткам. Ни спасения, ни надежды. Их жуткие ритуалы очень скоро искажают твой разум без всякой надежды на избавление; затем новообращенную заражают страшной болезнью, от которой сгнивает матка. Она будет вынуждена в муках рожать детей до конца дней своих.
Гейская кухня представляла интерес. Робин забрела в местечко, откуда потягивало приятными ароматами, и заказала невесть что под названием «бигмак». Похоже, там на слой жира были налеплены углеводы. Бигмак понравился Робин. Она съела все до последней крошки, хотя и подумала, что поступает опрометчиво.
Роясь пальцами в горчице, она вдруг заметила, что женщина за соседним столиком внимательно за ней наблюдает. Робин тоже за ней понаблюдала, затем улыбнулась.
- Мне нравится твоя раскраска, - сказала женщина, подсаживаясь ближе. Она явно пользовалась духами и носила нарочито безыскусный набор тонких шарфов, которые призваны были прикрывать только часть ее грудей и весь пах. Судя по лицу, Робин дала бы ей лет сорок, но затем поняла, что морщины и тени - всего лишь следы косметики. Значит, женщина хотела казаться старше.
- Это не раскраска, - сказала Робин.
- Так это… - На лбу у женщины появились настоящие морщинки. - Что же тогда? Какой-то новый метод? Я заинтригована.
- На самом деле метод очень старый. Татуировка. Берешь иглу и вкалываешь тушь под кожу.
- Но это же больно!
Робин пожала плечами. Конечно больно, но лабры в таких разговорах нет. Орешь и воешь, пока тебя колют, - и уже никогда про это не заикаешься.
- Кстати, меня зовут Трини. А как ты ее снимаешь?
- Меня зовут Робин, и да объединит нас священная менструация. Ее нельзя снять. Татуировка вечна. Можно, конечно, что-то подправить, но в целом рисунок останется.
- Но зачем… в смысле, разве это не слишком жестоко? Я, как и любая другая, люблю сделать себе рисунок на три-четыре дня, но потом он мне надоедает.
Робин снова пожала плечами. Ее все это уже начало утомлять. Она думала, что эта женщина хочет заняться любовью, но теперь похоже было, что нет.
- Тебя же никто не заставляет. - Робин вытянула шею, чтобы разглядеть настенное меню, прикидывая, хватит ли у нее места для чего-то под названием «квашеная капуста».
- Внешности это, как будто, не вредит, - сказала Трини, слегка пробегая кончиками пальцев по змеиным кольцам, что огибали груди Робин. Потом ее рука упала и оказалась у Робин на бедре.
Робин посмотрела на руку, досадуя, что не может понять намеков этой алчной женщины. На лице Трини, когда она на него взглянула, тоже ничего не выражалось. Похоже было, что Трини прошла хорошую школу непринужденного поведения. Что ж, подумала Робин, попытка не пытка. Ей пришлось потянуться, чтобы положить высокой Трини руку на плечо. Потом Робин поцеловала новую знакомую в губы. Когда она отстранилась, на лице у Трини сияла улыбка.
- Так чем ты вообще-то занимаешься? - Робин подалась вперед, чтобы взять у Трини сигарету с марихуаной, затем снова пристроила голову на локте. Они лежали бок о бок, лицом друг к другу. Растрепанная копна волос Трини подсвечивалась из открытого окна ее номера.
- Я проститутка.
- А это как?
Трини откинулась на спину и залилась смехом. Робин тоже немного похихикала, но утихомирилась гораздо раньше Трини.
- Да откуда же ты такая взялась? Не отвечай, сама знаю. Из одной здоровенной консервной банки в небе. Так ты правда не знаешь?
- Знала бы, не спрашивала. - Робин снова рассердилась. Ей совсем не нравилось чувствовать себя невеждой. Ее пристальный взгляд, выискивая какое-то светлое место, остановился на икре Трини. Она рассеянно погладила эту икру. Странно. По неясной для Робин причине Трини брила ноги и все прочее, оставляя только волоски на предплечьях. Сама Робин брила все те места, где была татуировка, часть лобка и еще делала широкий кружок вокруг левого уха.
- Извини. По-другому это называется «древнейшая профессия». Я доставляю половое наслаждение за деньги.
- Ты продаешь свое тело? Трини рассмеялась.
- Ну почему же? Я продаю услугу. Я квалифицированный работник с университетским образованием.
Робин села.
- Теперь я вспомнила. Ты блудница.
- Уже нет. Я свободная художница.
Робин призналась, что не понимает. Она слышала о сексе за деньги, но с трудом укладывала это в свои все еще туманные представления об экономике. Предполагалось, что где-то в этой картине должен существовать хозяин, который продает своих рабынь своим менее богатым сородичам.
- По моему, тут вся трудность только в словах. Ты говоришь «проститутка» и «блудница» так, будто это одно и то же. Догадываюсь, так оно раньше и было. Можно начать работать через агентство или через публичный дом, и тогда ты блудница. Или можно сидеть у себя на дому, и тогда ты куртизанка. На Земле, разумеется. А здесь нет законов, так что все женщины сами по себе.
Робин безуспешно попыталась извлечь из всего этого смысл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144