Я повернулась. Мужчина был темнокожий-- возможно, негр, хотя расы я различаю с таким же трудом, как и стили. Он ткнул в меня пистолетом.
--Давай кошелек, сучка,-- сказал он.
--Ты грабитель или насильник?-- поинтересовалась я. А затем, выхватив у него пушку, швырнула его наземь и наступила ногой на горло. Он попытался высвободиться; я пнула ему в лицо и снова придавила шею. Он захрипел. Я ослабила давление.
--Ты сломала мне кисть,-- сказал он.
--А мне кажется, лучевую кость. Или локтевую. Лучше обратись к врачу, он разберется.-- Я посмотрела на его голую руку.-- Ты наркоман?
Он не ответил.
Что ж, предков, как известно, не выбирают, а он был одним из моих предков, так что убить я его не могла. Наверное, я и так уже причинила немалый вред временному потоку... но мне было все равно.
Я вдруг почувствовала себя легко и свободно. Я буду делать то, что захочу,-- если только сумею определить, что это такое.
Вытащив патроны, я вернула ему пушку. Потом залезла в сумочку и бросила на тротуар пачку американских долларов-- двадцать тысяч минус 15 долларов 86 центов, потраченных на виски. И сказала:
--Всего хорошего!
Свобода воли-- странное состояние. Если это была она.
Я позволила своим руками вести машину. Они привезли меня обратно к отелю Билла и припарковали автомобиль.
У ног, похоже, были те же намерения, но справлялись они немного хуже. В коридоре они споткнулись о поднос, на котором стояло два стакана. Я подобрала стаканы, и ноги донесли меня до двери, где и застопорили. Я протянула палец, чтобы поскрестись в дверь, вспомнила, что нахожусь в другом времени и месте, и стукнула по ней кулаком.
Тук-тук.
Кто там?
Твоя фортуна.
Что такое фортуна?
Ты просто протяни ладонь, мистер Смит. Луиза расскажет все.
Глава 15
Сложные проценты
Свидетельство Билла Смита
Вот уже девять лет, как я бросил курить. Но когда она встала и пошла в ванную, я схватил пачку, оставленную ею на тумбочке, и щелкнул зажигалкой. "Виргиния Слимз". После второй затяжки я закашлялся, после четвертой закружилась голова, и я затушил сигарету.
Ну и ночка!
Я посмотрел на часы. Час ночи. В десять утра она превратится в тыкву. Это всего лишь одна из подробностей ее рассказа, и далеко не самая бессмысленная.
Я прислушался к плеску воды за закрытой дверью. Похоже, она принимает душ.
Все, что я понял,-- у нее была дочка, и она умерла. Остальное просто не укладывалось у меня в голове.
--Можно, я тебе кое о чем расскажу?-- спросила она, когда справилась со слезами. Мы сидели на краешке кровати, я обнимал ее за плечи. Мне в жизни не доводилось обнимать более красивую женщину, но мысли мои были очень далеки от секса.
--Конечно. О чем угодно.
--Это долгая история,-- предупредила она.
--Я выдержу.
Она засмеялась. Смех был дрожащий, грозивший перейти в истерику. Но ей удалось взять себя в руки.
--Там, откуда я пришла, все умирают,-- сказала она.
И дальше, клянусь, было еще хуже.
Свидетельство Луизы Балтимор
--Мы даем своим детям имена, только когда им исполнится два года,-- сказала я ему.
--Почему?
--Разве не ясно?-- Интересно, подумала я, насколько он верит моему рассказу? Наверное, на один процент, не больше. И все-таки, раз уж я решила поведать ему свою историю, мне придется выйти за рамки безопасных восьмидесятых.-- Мы не даем им имен, поскольку шансов дожить до двух лет у них меньше одного процента. Потом шансы возрастают. Но не очень сильно.
--Чем она болела?
--Ничем. По крайней мере, на вид. Мне было двенадцать, понимаешь? У меня начались первые месячные: я оказалась небесплодной. Генализ тоже не выявил никаких противопоказаний.
Я посмотрела на него. Порою правда просто не доходит до собеседника.
--У меня были проблемы со способностью к деторождению,-- сказала я.-- Врачи говорили, что у меня не будет детей. И вдруг я забеременела.
--В двенадцать лет?-- спросил я.
--Забудь про двенадцать лет. Я просто пьяна, о'кей? Мне делали... как ее?.. амниотомию. Все считали, что если даже я забеременею, ребенок родится монголоидным.
--У нас это называют синдромом Дауна.
--Верно. Верно. Забыла местный жаргон. Ну так вот. Девочка родилась прехорошенькая. Самый прелестный ребенок за последнее столетие.
Я глотала прямо из горлышка. Без пилюль. Этанол, как выяснилось, совсем неплохое лекарство от отчаяния.
--В ней была вся моя жизнь. Все мои надежды и желания. Ее, естественно, пытались забрать от меня в больницу, где за ней был бы постоянный присмотр.
А умница была! Гений, а не ребенок. Она начала ходить в шесть месяцев, говорить-- в девять. Она была моей Вселенной.
--Как, ты сказала, ее звали?-- спросил он.
Я снова взглянула на него. О'кей. Значит, он не верит даже на один процент.
А с какой стати он должен мне верить? А я ему?
Я опять заплакала.
Свидетельство Билла Смита
Рассудок у леди оказался куда более расстроенным, чем я предполагал. Я попытался склеить кусочки ее откровений так же, как обычно восстанавливаю картину крушения.
У ребенка было какое-то врожденное заболевание. Я не эксперт в этой области, но кое-что мне в голову пришло. Например: мать болела сифилисом или употребляла героин, вынашивая ребенка. Иначе откуда у нее такое чувство вины? И зачем бы ей прибегать к таким сумасшедшим метафорам, рассказывая о своем несчастье?
Девочка умерла, не дожив до двух лет. А может, и не умерла. Возможно, жизнь в ней поддерживали механически, при полностью угасшем сознании.
С другой стороны, не исключено, что ребенка у Луизы забрал благотворительный департамент. Быть может, девочка живет у приемных родителей. Я просто ничего не смог толком выяснить.
Ясно было только одно:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63