Кажется, его издал Безымянный.
--Теперь все зависит от действий этого человека. Уильям (Билл) Смит, сорок с лишним лет, старший следователь оперативного отряда Национального комитета по безопасности перевозок.
В камере появилась фигура неопрятного, немного простуженного высокого темноволосого мужчины, на которого я до обалдения нагляделась за последние часы. Я остановила изображение, давая Совету возможность изучить человека, неожиданно ставшего центром вращения известной нам Вселенной. Не удержавшись, я тоже бросила на него взгляд. Нет, будь моя воля, Мужчиной Всех Времен я бы его не выбрала.
Каким-то странным образом он напоминал мне Роберта Редфорда, мою голливудскую пассию. Будь Редфорд запойным пьяницей, надломленным пятнадцатью годами тихого отчаяния, будь у него привычка кривить иронически губы и пара слегка косящих глаз, широко расставленных по сторонам чуть искривленного влево носа... Короче, будь Редфорд алкашом и неудачником, он был бы Биллом Смитом. Как будто двое человек собрали модель из идентичных деталей, но один следовал инструкции, а другой сляпал все как придется, не заботясь о том, что клей сочится изо всех трещин.
Я продолжила:
--Решающими являются действия Смита после четвертого белого пятна. Мы установили, что он вошел в ангар с обломками самолетов через двое суток после крушения. Выйдя оттуда, он выпал из временного потока.
Я воспроизвела описанную последовательность в камере сканера. Я устала говорить.
Мы увидели, как Смит выходит из ангара, но он уже не был той четкой объемной фигуркой, что вошла в здание. Контуры фигурки расплылись, словно на плохо сфокусированной пленке или неотрегулированном видеоэкране, а если еще точнее-- словно на фотографии с пятикратной выдержкой.
--Мы обнаружили пять отчетливых линий дальнейшего развития событий, исходящих из общей точки. В двух случаях из пяти Смит появляется из ангара с оружием-- по крайней мере, мы так предполагаем. Видимость просто ужасная. В одном из этих двух случаев парализатор не оказывает особого воздействия на жизнь Смита и она со временем возвращается в предначертанное русло. Во втором случае находка оружия изменяет его жизнь кардинально; чем нам грозят последствия такого изменения, думаю, нет нужды объяснять.
В трех остальных сценариях Смит выходит из ангара без оружия. В двух из них он опять-таки возвращается на свою беговую дорожку. Но в пятом и последнем он сходит с дистанции бесповоротно.
--Несмотря на отсутствие парализатора,-- уточнил Питер Феникс.
--Верно. Мы не знаем почему.
--Что-то случилось с ним в ангаре,-- предположила Йокогама.
--Да. Мы, естественно, пытались выяснить, что именно, но поскольку событие произошло в период темпоральной цензуры, вряд ли мы это узнаем.
Я надеялась, что им не нужно объяснять феномен белых пятен, но пара лишних слов никогда не помешает, тем более что я собиралась навязать им свой план, а он целиком зависел от законов цензуры.
Существует абсолютная темпоральная цензура и цензура близкого соседства. Действие первой лучше всего иллюстрируют сами Ворота: стоит нам послать их в определенный промежуток времени-- и мы не можем больше ни посмотреть на этот промежуток, ни побывать в нем.
Эффект близкого соседства проявляется немножко иначе. Мое недавнее путешествие в Нью-Йорк 1983 года-- лучший тому пример. Я прошла через Ворота, пихнула в них Мари Сондергард, и они исчезли. Вторично в 1983 году Ворота появились лишь на следующий день. Но почти двадцать четыре часа я прожила в прошлом. Я сама стала своего рода твонки. Пожелай я просканировать сутки, проведенные в Нью-Йорке, я увидела бы сплошные помехи. Я была дестабилизирующим фактором временного потока. Неодушевленный твонки производит такой же эффект, но в значительно меньшей степени.
Вы не можете встретиться с самим собой. Насколько мне известно, это непреложный закон путешествий во времени. Он распространяется даже на сканирование: увидеть самого себя тоже нельзя. Больше того, никто из ваших знакомых не в силах посмотреть на ваше будущее и рассказать о нем. То есть ни Мартин Ковентри, ни кто-то другой из моих современников не мог заглянуть в номер отеля, где я провела ночь. Этот район стал для нас недоступен.
Мое присутствие в Нью-Йорке образовало зону цензуры, накрывшую большую часть восточного побережья. Калифорнию мы еще могли просканировать, но что происходило в ту ночь, к примеру, в Балтиморе, навеки останется для нас загадкой.
Аналогичные помехи не давали нам досконально проследить за Смитом после того, как он прибыл в Калифорнию и начал расследование,-- и именно на этом базировались мои аргументы, с помощью которых я надеялась убедить Совет. Ведь помимо окон абсолютной цензуры, закрывающих время использования Ворот, просмотру мешали типичные следы эффекта близкого соседства.
А это означало, что кто-то из нас наверняка принимал участие в событиях, происходивших в ангаре. По крайней мере мы с Ковентри были убеждены, что наши современники побывали там в 1983 году, и поэтому цензура мешала нам туда заглянуть и узнать какие-нибудь подробности, которые могли бы помочь нам запланировать то, что мы сделали/собирались сделать.
Если вам непонятно, примите пятьдесят таблеток аспирина и позвоните мне утром.
--Так значит, вы хотите совершить вылазку и попытаться исправить ситуацию,-- предвосхитил мою просьбу Феникс.
--Да, вы правы. По двум причинам. Если мы ничего не предпримем, кумулятивный эффект твонки распространится вверх по временному потоку. Насколько я помню, скорость приближения этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63