Те, на которых мне приходилось бывать, были тягостными и
безличными. А у этих людей, я надеялся, будет что-то лучшее.
Многие пробирались ко мне сквозь давку, чтобы познакомиться со мной -
и всегда только по одному. Они все время чувствовали, что происходит, и
каждый ждал своей очереди, чтобы поговорить со мной. Естественно, тогда я
этого не знал. Пинк сидела рядом, чтобы переводить для меня более сложные
мысли. Постепенно я все меньше и меньше стал пользоваться ее помощью,
проникаясь духом ориентации на осязание. Все считали, что по-настоящему
познакомятся со мной лишь тогда, когда ощупают меня всего, так что
постоянно меня касались руки. Я робко делал то же самое.
Из-за всех этих прикосновений у меня быстро возникла эрекция, что
меня порядком смутило. Я осуждал себя за то, что не смог сдержать
сексуальные реакции, за то, что не смог удержаться на том интеллектуальном
уровне, на котором, как я думал, находятся они; и тут я понял, что пара
рядом со мной занимается любовью. На самом деле это продолжалось в течение
последних десяти минут и воспринималось как настолько естественная часть
происходящего, что я одновременно и знал и не знал об этом.
Как только я это понял, то тут же стал задавать себе вопрос, прав ли
я. Происходило ли это на самом деле? Настолько медленными были движения, а
свет таким слабым. Но ее ноги были подняты, а он лежал на ней - в этом-то
я был уверен. Глупость с моей стороны, но мне и в самом деле надо было это
знать. Мне надо было понять, куда же, черт возьми, я попал. Как я мог
правильно реагировать в общении, если не понимал ситуации?
После того, как я несколько месяцев скитался по разным коммунам, я
тонко ощущал, что такое вежливое поведение. В одной коммуне я научился
читать молитву перед ужином, в другой - распевать "Харе Кришна", а в
третьей - со счастливым видом расхаживать голышом. Как говорится: "Когда
ты в Риме..." [св.Иероним (ок. 340-397): "Если живешь в Риме, веди себя
как римлянин"], и, если ты к этому не приспособишься, тебе не следует
ходить в гости. Я согласился бы отбивать поклоны в сторону Мекки, рыгать
после еды, присоединяться к любым тостам, есть рис, выращенный без
искусственных удобрений и хвалить поваров; но для того, чтобы все это
делать правильно, ты должен знать обычаи. Я решил, что их знаю, но в
течение тех минут мне пришлось трижды изменить свое мнение.
Они и в самом деле занимались любовью - в том смысле, что его пенис
находился внутри нее. Кроме того, они были сильно поглощены друг другом.
Их руки, как бабочки, летали по телам друг друга, и это было наполнено
смыслом, которого я не мог ни увидеть, ни почувствовать. Но к ним
прикасались многие из окружающих, а они, в свою очередь, к тем. Они
беседовали со всеми этими людьми, даже если произнесенная фраза состояла
лишь в похлопывании по голове или руке.
Пинк заметила, на что обращено мое внимание. Она как бы обвивалась
вокруг меня, но при этом не делала ничего, что я мог бы счесть
провоцирующим. Я просто не мог определить, что это значит. Это казалось
чрезвычайно невинным, и в то же время нет.
- Это (-) и (-), - сказала она. Скобки обозначают последовательность
движений ее руки в моей. Я не узнал словесные имена ни одного из них,
кроме Пинк, а воспроизвести имена-жесты не могу. Пинк протянула ногу,
коснувшись женщины, и проделала пальцами ноги какие-то сложные движения.
Женщина улыбнулась, схватила Пинк за ступню и ее пальцы задвигались.
- (-) хотела бы поговорить с тобой позже, - сказала Пинк. - А сейчас
она занята разговором с (-). Ты с ней уже познакомился, помнишь? Она
говорит, что ей нравятся твои руки.
Я понимаю, что это будет выглядеть, как что-то сумасшедшее. Тогда,
когда я начал думать об этом, это выглядело сумасшедшим и для меня. У меня
возник проблеск понимания того, что для нее и меня колоссально различается
смысл слова "разговор". Для нее это слово означало сложный вид общения, в
котором участвовало все тело. Она, как детектор лжи, могла прочесть слова
и эмоции в любом движении мышц. Звук для нее играл в общении лишь
небольшую роль - что-то, чем она пользовалась для разговоров с
посторонними. Пинк изъяснялась всем своим существом.
Даже тогда я не представлял себе это и наполовину, но для того, чтобы
полностью изменить мое отношение к этим людям, хватило. Они разговаривали
своими телами, а не только руками, как я подумал. Соприкосновение любой
части тела с любой другой было общением; иногда на очень простом,
изначальном уровне (представьте, что лампочка Мак-Люэна [Мак-Люэн, Маршалл
(1911-1980) - канадский историк культуры и теоретик средств массовой
коммуникации] - это простейший информационный канал), означавшим,
возможно, не более, чем: "Я здесь". Но речь - это речь, и если разговор
дошел до момента, когда для общения с другим необходимо использовать
гениталии, это все еще остается частью разговора. Но я хотел знать вот
что: что они говорили? Я знал, даже при тех смутных проблесках понимания,
что говорили они гораздо больше, чем удалось бы понять мне. Ну, ясно,
скажете вы. Вы знаете о том, как говорить посредством вашего тела с
возлюбленным, когда вы занимаетесь любовью. Эта мысль вовсе не нова.
Конечно нет, но подумайте, как чудесно беседовать таким образом, даже если
осязание и не играет для вас главную роль. Можете ли вы развить эту мысль
дальше, или же вы обречены оставаться земляным червем, размышляющим о
закатах?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21