Таос был великолепен. Я мог пристать к одной из коммун и оставаться в
ней на день или на неделю, питаясь рисом, выращенным без искусственных
удобрений и козьим молоком. Когда мне надоедала одна, несколько часов
пешего хода в любом направлении приводили меня к другой. Там мне могли
предложить принять участие в вечерних молитвах и песнопениях или обрядовой
оргии. У некоторых групп были чистенькие хлева с автоматическими доильными
аппаратами - для коровьих стад. У других не было даже самых убогих уборных
- они просто присаживались на корточки. В некоторых члены одевались
наподобие монахинь или пенсильванских квакеров старых времен. В других
местах они ходили голыми, сбривали все волосы на теле и раскрашивали его в
пурпурный цвет. Были группы, состоявшие лишь из мужчин и лишь из женщин. В
большинстве первых меня уговаривали остаться на ночь, во вторых реакция
могла меняться от возможности ночлега и приятной беседы до встречи с
ружьем у колючей изгороди.
Я пытался не выносить суждений. Эти люди - все они - делали нечто
важное. Они подвергали испытанию такие варианты жизни, недоступные людям в
Чикаго. Для меня это было удивительным. Я считал, что Чикаго неизбежен,
как понос.
Это не означает, что все они добивались успеха. По сравнению с
некоторыми из них Чикаго выглядел как Шангри-Ла [земной рай; по имени
места действия романа Джеймса Хилтона "Затерянный горизонт"]. Была одна
группа, которая, похоже, считала, что вернуться к природе означает спать в
свином навозе и есть такое, к чему не прикоснулся бы и ястреб-стервятник.
Многие явно были обречены. Они должны были оставить после себя кучу пустых
развалюх и память о холере.
Так что рая здесь вовсе не было. Но были и успехи. Одно-два поселения
были основаны в 1963-64 и росло в них уже третье поколение. Меня
разочаровало то, что по большей части это были такие, чей образ жизни
наименее отличался от общепринятых норм, хотя некоторые различия
потрясали. Я думаю, что наиболее радикальные эксперименты менее всего
могли дать плоды.
Я оставался там в течение зимы. Никто не удивлялся, увидев меня во
второй раз. Похоже, в Таос съехалось много людей, которые скитались по
нему туда-сюда. Я редко оставался в одном месте дольше трех дней и всегда
участвовал в труде. Я подружился со многими и приобрел много навыков,
которые могли бы мне пригодиться, оставайся я в стороне от дорог. Я
подумывал, не осесть ли в одной из общин насовсем. Когда я не смог принять
решение, мне сказали, что спешить некуда: я могу посетить Калифорнию и
вернуться обратно. Похоже, они были уверены, что я вернусь.
Поэтому, когда пришла весна, я по холмам направился на запад.
Дорогами я не пользовался и спал под открытым небом. Я надолго оставался в
очередной коммуне, до тех пор, пока они не стали попадаться реже, а затем
исчезли вовсе. Местность сделалась менее красивой, чем прежде.
Наконец, через три дня неспешного пути от последней коммуны, я
подошел к стене.

В 1964-м в Соединенных Штатах разразилась эпидемия краснухи. Это одна
из самых безобидных заразных болезней. Единственный случай, когда она
представляет опасность - для женщин в течение первых четырех месяцев
беременности. Она передается плоду, у которого обычно возникают
осложнения; в их число входят глухота, слепота и мозговые нарушения.
В то старое время - когда аборты еще не были легко доступны, с этим
ничего нельзя было поделать. Многие беременные женщины заражались
краснухой и рожали. За год появилось пять тысяч слепоглухих детей. Обычно
в Соединенных Штатах их рождалось сто сорок.
В 1970-м пяти тысячам потенциальных Хелен Келлер [Хелен Келлер
(1880-1968) - американская писательница и педагог; слепоглухая; Энн
Салливен - ее учительница] исполнилось шесть лет. Вскоре поняли, что
достаточного количества Энн Салливен для них не найдется. До этого
слепоглухих детей можно было отправить в один из немногих специальных
приютов.
Возникла проблема. Не всякий может управиться со слепоглухим
ребенком. Вы не можете приказать им умолкнуть, когда они стонут; не можете
убедить их, сказать, что их стоны сводят вас с ума. У некоторых родителей,
попытавшихся держать таких детей дома, возникали нервные срывы.
Многие из этих пяти тысяч были умственно отсталыми, с ними
практически невозможно было общаться - даже если бы кто-то и попытался.
Эти, по большей части, оказались, как на складах, в сотнях анонимных
больниц и приютов для "особых" детей. Там их держали в кроватях;
переутомленные медсестры раз в день обмывали их, а в остальном им
предоставляли все преимущества свободы: им позволили беспрепятственно
гнить в их собственных темных беззвучных вселенных. Кто может сказать, что
для них это было плохо? Не было слышно, чтобы кто-то из них жаловался.
Вместе с умственно отсталыми оказалось много детей с нормальным
мозгом, поскольку они не могли никому сказать о том, что там, за этими
незрячими глазами, скрываются они. Они не прошли обойму тактильных тестов,
не сознавая, что когда их под тиканье часов их просят вставлять круглые
затычки в круглые отверстия, [намек на английскую идиому: square peg for
round hole (квадратная затычка для круглого отверстия, т.е. что-то
неподходящее)] решается их судьба. В результате они проводили в кроватях
всю оставшуюся жизнь, и никто из них тоже не жаловался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21