Для этого служил шланг,
но сейчас им пользовались в другом конце поселка. Струи воды из
дождевальных установок не достигали этого саженца, и он начал сохнуть. Я
поливал его: пока не удастся придумать что-то другое.
Было жаркое время, около полудня. Воду я брал из-под крана,
находившегося рядом с кузницей. Я поставил ведро позади себя и подставил
голову под струю воды. На мне была незастегнутая полотняная рубашка. Было
приятно ощущать, как вода бежит по волосам и впитывается в ткань. Я стоял
так почти минуту.
Позади раздался звук падения и я ушиб голову, слишком быстро подняв
ее. Я обернулся и увидел женщину, распростертую на земле ничком. Она
медленно переворачивалась, держась за колено. У меня возникло неприятное
чувство, когда я понял, что она споткнулась о ведро, которое я неосторожно
оставил на бетонной пешеходной дорожке. Подумайте: вы прогуливаетесь там,
где не должно быть никаких препятствий, и внезапно оказываетесь на земле.
Их образ жизни возможен был лишь при взаимном доверии, которое должно было
быть абсолютным; все должны постоянно осознавать свою ответственность.
Меня приняли как своего, а я оказался недостойным. На душе было скверно.
У нее была глубокая царапина на колене, из которой сочилась кровь.
Она ощупала ее руками, сидя на земле, и начала выть. Это было странно и
вызывало боль. Слезы текли из ее глаз. Затем она стала барабанить кулаками
по земле, издавая при каждом ударе стоны: "Ммм... ммм... ммм!" Она была
рассержена, и имела на это полное право.
Когда я робко потянулся к ней, она обнаружила ведро. Она схватила
меня за руку и по ней добралась до моего лица. Ощупала мое лицо, продолжая
плакать, затем вытерла нос и встала. Слегка хромая, направилась к одному
из зданий.
Я уселся. Чувствовал я себя отвратительно и не знал, что делать.
Один из мужчин вышел, чтобы отвести меня туда же. Это был Великан. Я
называл его так потому, что он был самым высоким в Келлере. Как я позже
узнал, он не был чем-то вроде полицейского; просто он оказался первым, с
кем повстречалась раненая. Он взял меня за руку и ощупал мое лицо. На его
лице появились слезы, когда он понял мои чувства. Он попросил меня пойти с
ним.
Собрался импровизированный совет. Можете назвать его жюри присяжных.
В него вошли все, кто оказался под рукой, в том числе несколько детей -
всего человек десять-двенадцать. Все выглядели очень грустными. Там была и
женщина, которая поранилась из-за меня. Ее утешали трое или четверо. Я
буду называть ее Царапина, из-за заметного шрама на руке у плеча.
Все говорили - разумеется с помощью рук - как они сочувствуют мне.
Они поглаживали меня, пытаясь смягчить мою горечь.
Примчалась Пинк. Ее прислали как переводчика на случай необходимости.
Поскольку собрание носило официальный характер, им нужна была уверенность,
что я понимаю все происходящее. Она подошла к Царапине и немного поплакала
вместе с ней, затем подошла ко мне, и крепко обняла, объясняя с помощью
рук как она сожалеет о происшедшем. Я, образно говоря, собирал вещи.
Похоже, осталось лишь официально изгнать меня.
Затем мы все уселись на пол. Мы располагались близко друг к другу,
так что наши тела касались. Началось слушание дела.
В основном использовался язык жестов, но Пинк время от времени
вставляла отдельные слова. Я редко знал, кто что говорил, но так и должно
было быть. Группа выступала как один человек. До меня доводили лишь
единогласные мнения.
- Тебя обвиняют в нарушении правил, - сказала группа, - и в том, что
ты был причиной ранения [той, кого я называл: Царапина]. Ты будешь это
опровергать? Есть ли что-нибудь, о чем нам следует узнать?
- Нет, - сказал я. - Виноват я. Это была моя невнимательность.
- Мы понимаем. Мы сочувствуем твоему раскаянию, которое очевидно для
всех из нас. Но неосторожность - это нарушение. Ты это понимаешь? Это
проступок, за который ты ( - ).
(Это была серия жестов.)
- Что это значит? - спросил я Пинк.
- Ну... "предстал перед нами"? "Подвергнут суду"? - Она пожала
плечами, неудовлетворенная обоими толкованиями.
- Да, я понимаю.
- Поскольку факты не оспариваются, принято решение, что ты виновен. -
("Ответственен", шепнула мне на ухо Пинк.) - Отойди ненадолго, пока мы
будем принимать решение.
Я встал и отошел к стене; я не хотел смотреть, как они ведут
дискуссию с помощью сцепленных рук. В горле стоял пылающий комок, который
я не мог проглотить. Затем меня попросили присоединиться к их кругу.
- Наказание за твою провинность определяет обычай. Если бы это не
было так, мы предпочли бы принять другое решение. У тебя есть выбор:
принять положенное наказание и загладить провинность, или отвергнуть наше
право судить и покинуть нашу землю. Каков твой выбор?
Я заставил Пинк повторить все это мне, так как для меня было очень
важно знать, что же мне предлагают. Когда я был уверен, что понял все
правильно, я без колебаний принял их наказание. Я был очень благодарен,
что мне предложили выбирать.
- Очень хорошо. Ты предпочел, чтобы с тобой поступили так же, как с
одним из нас, соверши он то же самое. Подойди к нам.
Все сомкнулись теснее. Мне не сказали, что должно произойти. Меня
втянули в круг, слегка подталкивая со всех сторон.
Царапина сидела по-турецки, более или менее в центре группы. Она
снова плакала, и я, наверное, Мне трудно вспомнить. Мое лицо оказалось на
ее коленях. Она отшлепала меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21