Когда-то это были вымышленные деньги, но теперь у них своя история. В налоговом управлении полагают, будто им известно, откуда деньги взялись. Налоги на эту сумму выплачены. Штат Делавэр считает, что их перевела тебе реально существующая корпорация. Адвокатской конторе в Иллинойсе уплачено за оформление процедуры перевода. Банк платит тебе проценты. Я не стану уверять, что вернуться назад и стереть все записи невозможно, но я не хотела бы этим заниматься. Я неплохо знаю свое дело, однако у Клюга был особый дар, которым я, увы, не обладаю.
- Как ему все это удалось? Ты сказала «вымышленные деньги». Разве такое возможно? Он их что, с потолка брал?
Лиза нежно погладила свой компьютер.
- Вот они, деньги, - сказала она, и глаза ее заблестели.
Ночью, чтобы не беспокоить меня, Лиза работала при свече, и это обстоятельство сыграло для меня роковую роль. На клавиатуре она работала вслепую, а свеча ей требовалась только для того, чтобы находить нужные дискеты.
Так я и засыпал каждую ночь, глядя на ее хрупкую фигурку в теплом сиянии свечи. Золотистый свет на золотистой коже…
«Тощая», - сказала она как-то про себя. Лиза действительно была худа, я видел ее ребра, когда она сидела на скрещенных ногах, втянув живот и задрав подбородок. Иногда она замирала надолго, опустив руки, потом кисти ее вдруг взлетали вверх, словно для того, чтобы с силой ударить по клавишам. Но клавиш она всегда касалась легко, почти беззвучно. Мне казалось, что это скорее йога, чем программирование. И сама Лиза говорила, что в состоянии медитации ей работается лучше всего.
Никто не назвал бы ее лицо красивым. И, пожалуй, мало кто сказал бы, что оно привлекательно. Наверное, это из-за скобок на зубах: они отвлекали внимание. Однако мне она казалась красивой.
Я перевел взгляд с нее на свечу. Какое-то время смотрел на пламя, потом попытался отвести глаза, и не смог. Со свечами иногда случается - не знаю, почему - они вдруг начинают мигать, хотя пламя остается вертикальным. Оно подскакивает и опускается вверх-вниз, вверх-вниз, ритмично, разгораясь все ярче и ярче…
Я попытался позвать Лизу, но свеча все пульсировала, и я уже не мог говорить… Я задыхался, всхлипывал, хотел закричать громко, сказать, чтобы она не волновалась.
И тут я почувствовал тошноту…
Во рту ощущался вкус крови. Я попробовал вздохнуть. В комнате горел верхний свет.
Лиза стояла на коленях, склонившись надо мной, и я почувствовал, как на лоб мне упала слеза. Я лежал рядом с кроватью, на ковре.
- Виктор, ты меня слышишь?
Я кивнул. Изо рта у меня торчала ложка, и я ее выплюнул.
- Что случилось? Тебе уже лучше?
Я снова кивнул и попытался заговорить.
- Лежи, лежи. Я вызвала врача.
- Не надо врача.
- Они все равно уже едут. Лежи спокойно…
- Помоги мне подняться.
- Еще рано. Тебе нельзя.
Она оказалась права. Я попытался сесть и тут же упал обратно на спину. В дверь позвонили.
Каким-то образом Лиза отделалась от бригады из скорой помощи, потом сварила кофе. Мы устроились на кухне, и она немного успокоилась. Был уже час ночи, но я все еще чувствовал себя неважно, хотя приступ оказался не самым страшным.
Я прошел в ванную, достал пузырек с «Дилантином», который спрятал, когда Лиза перебралась ко мне, и на ее глазах принял одну пилюлю.
- Я забыл сделать это сегодня, - сказал я.
- Потому что ты их спрятал. Глупо.
- Знаю.
Наверное, мне следовало сказать что-то еще, ее действительно задело то, что я не защищался, но, еще не придя в себя после приступа, я понимал все это с трудом.
- Ты можешь уйти, если захочешь, - сказал я. На редкость удачно.
Лиза тоже не осталась в долгу. Она перегнулась через стол и встряхнула меня за плечи, потом рассерженно заявила:
- Чтобы я больше этого не слышала!
Я кивнул и заплакал. Она меня не трогала, и это мне помогло. Она могла бы начать меня успокаивать, но обычно я неплохо справляюсь с собой сам.
- Давно это с тобой? - спросила она наконец. - Ты поэтому сидишь дома все тридцать лет?
- Отчасти, - сказал я, пожимая плечами. - Когда я вернулся с войны, мне сделали операцию, но стало только хуже.
- Ладно. Я сержусь на тебя, потому что ты ничего мне не сказал, и я не знала, что нужно делать. Ты должен мне рассказать, как поступать в случае чего. Тогда я не буду сердиться.
Наверное, тогда я мог все-все разрушить. Сам себе удивляюсь, отчего я так и не сделал. За долгие годы я выработал несколько безотказных методов ломать близкие отношения. Но, посмотрев ей в глаза, я себя переборол. Она действительно хотела остаться. Не знаю почему, но мне было этого достаточно.
- С ложкой ты ошиблась, - сказал я. - Если будет время и если ты сумеешь сделать это так, чтобы я не откусил тебе пальцы, во время приступа нужно запихнуть мне в зубы кусок скомканной ткани. Угол простыни или еще что-нибудь. Но ничего твердого. - Я пощупал пальцем во рту. - Кажется, я сломал зуб.
- И поделом, - сказала Лиза.
Я посмотрел на нее, и мы об расхохотались. Она обошла вокруг стола, поцеловала меня и устроилась на моем колене.
- Опаснее всего то, что я могу захлебнуться. Когда приступ начинается, у меня своди все мышцы, но это ненадолго. Потом они начинают самопроизвольно расслабляться и сокращаться. Очень сильно.
- Знаю. Я пыталась тебя удержать.
- Никогда не делай этого. Переверни меня набок. Держись за моей спиной и смотри, чтобы я не задел тебя рукой. Если сможешь, сунь под голову подушку. И не подпускай меня к предметам, о которые я могу пораниться. - Я посмотрел ей в глаза. - И помни, пожалуйста, - все это ты можешь попытаться сделать, но если я слишком разойдусь, лучше отойти в сторону. Лучше для нас обоих. Если я вдруг ударю тебя так сильно, что ты потеряешь сознание, ты не сможешь помочь мне, и когда меня стошнит, я начну захлебываться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20