– Доусон Блейкли, у вас весь смокинг будет в песке.
Он улыбнулся и, опускаясь рядом с ней, сказал:
– Ничего, можно купить новый, а эти хорошенькие ножки у вас на всю жизнь.
Эми села. Доусон приподнял ее юбки и принялся методично стряхивать песок. Неожиданно он наклонился и поцеловал подъем правой ноги. Эми возбужденно ахнула.
– Ну что, теперь лучше? – спросил он.
– Замечательно. Вы определенно умеете обращаться с дамой. Кстати, много их у вас?
– Сотни, – усмехнулся Доусон. – Но вы задаете слишком много вопросов, юная леди.
– Знаю, и все же вот еще один. Вам бы не хотелось меня поцеловать?
– Думаю, что хотелось бы, и даже очень.
Склонившись над Эми, он коснулся губами уголка ее рта.
– Вы так прекрасны, что мне не хватает слов. – Он снова поцеловал ее, на этот раз по-настоящему, и прижал к себе так крепко, что Эми едва могла дышать. Почти не отрываясь от ее губ, Доусон повалил ее на спину, сдвинул с плеча пышную оборку и стал целовать обнажившуюся нежную кожу.
– Кэтлин, о Кэтлин, любимая…
Эми встрепенулась:
– Я вовсе не Кэтлин. Кто она такая?
– Извините, – пробормотал Доусон и встал. – Вам лучше вернуться.
– А вы разве не идете? Тогда и я останусь! – заявила Эми.
Она шагнула ближе и попыталась его обнять, но Доусон резко высвободился, наклонился к ее уху и сказал:
– Сегодня вечером мое общество не доставит вам удовольствия, юная леди.
Внезапная перемена в его настроении обидела Эми. Едва сдерживая слезы, она заплакала и побежала к дому.
Доусон проводил ее взглядом и еле слышно произнес:
– Тем лучше.
Оставшись в одиночестве, он устало опустился на песок. Взошла луна, а он все сидел и думал о золотоволосой любимой, оставшейся в Америке. Когда жар, сжигавший его изнутри, стал нестерпимым, Доусон порывисто встал и, быстро раздевшись, бросился в море. Вода приятно холодила его разгоряченную кожу. Доусон заходил все глубже и глубже, а потом поплыл, пока от напряжения не заболели мышцы. Перевернувшись на спину, он смотрел на небо, а волны медленно несли его к берегу. Порой у него мелькала мысль, что ему не добраться, а за ней приходила другая: какая разница, вернется он или нет.
Натянув на мокрое тело одежду, Доусон медленно побрел назад, сел в коляску, и кучер повез его к вилле баронессы.
Дверь в спальню была приоткрыта. Когда он проходил мимо, Сьюзен окликнула:
– Доусон, это ты? Я так волновалась!
– Сьюзен, я очень устал. С твоего разрешения, я пойду спать.
– Конечно, дорогой, – сказала она, откидывая одеяло со второй половины кровати, – иди ложись.
– Извини, но я хочу лечь в своей комнате. Я все объясню тебе позже.
Он ушел. Баронесса проводила его взглядом, и на ее красивое лицо набежала тень. Интуиция подсказывала ей, что роман с красивым американцем близится к концу.
Родители Скотта Александера считали его самым красивым младенцем на свете. Луи и Абигайль тоже души не чаяли во внуке, а Ханна была счастлива, что в Сан-Суси снова появился малыш.
Кэтлин очень любила сына, и ей никогда не надоедало ворковать с ним. После рождения ребенка она и к мужу стала относиться добрее.
В детскую вошла Ханна.
– Ну-ка, молодые люди, – строго объявила она, – вам пора дать пареньку поспать. Мисс Кэтлин, передайте мне ребеночка, я положу его в колыбельку. Этак вы его совсем разбалуете.
– Глупости, как можно избаловать младенца шести недель от роду? Хантер, скажи ей, что это ерунда.
Хантер улыбнулся:
– Дорогая, мальчику действительно пора в кроватку. Да и тебе пора отдохнуть.
– Слушаюсь, доктор Александер, – со смехом согласилась Кэтлин.
Час спустя он постучал в дверь ее спальни и вошел, неся серебряный поднос со стаканом молока. Взяв руку жены, он поцеловал ее и прошептал:
– Скажи, дорогая, как ты себя чувствуешь? Я подумал… теперь, когда ребенок родился, может, мы могли бы…
– Что?
С мольбой посмотрев на жену, Хантер наклонился, чтобы поцеловать ее в губы. Его порыв застал Кэтлин врасплох, и прежде чем она успела сообразить, что происходит, он уже целовал ее – страстно, требовательно, крепко прижимая к себе.
– Хантер, прошу тебя! – Она оттолкнула его от себя. – Что на тебя нашло?
– Дорогая, я так по тебе соскучился! После родов прошло уже шесть недель, к тому же ты сказала, что чувствуешь себя прекрасно. Я хочу снова заниматься с тобой любовью.
– Нет! – Кэтлин отстранилась. – Я ужасно устала, мне приходится среди ночи кормить ребенка, я плохо сплю и…
Хантер медленно выпрямился.
– Прости. Больше я тебя не побеспокою. Ты сама дашь знать, когда мне будет позволено вернуться в общую спальню.
Подложив руку под голову, Хантер лежал без сна на большой кровати и курил. Его мысли непрестанно возвращались к семейным проблемам.
«Она меня не любит, никогда не любила, – с грустью думал он, – и, возможно, не полюбит. Но если я буду терпелив, со временем она примет меня как своего мужа. Надо дать ей время».
Вздохнув, Хантер встал с кровати и, бесшумно ступая, направился в сторону детской. Открыв дверь, он замер на пороге. Перед ним предстало прекрасное зрелище: в кресле возле колыбельки сидела Кэтлин, держа сына у груди.
Несколько минут Хантер любовался этой сценой, потом на цыпочках подошел к креслу и отнес младенца в колыбельку. Кэтлин по-прежнему спала. Хантер поднял ее с кресла.
– Что случилось? Скотт? – сонно пробормотала она.
– Со Скоттом все в порядке, любимая, – прошептал Хантер и понес жену в спальню. Он опустил ее на кровать. Ему страстно хотелось лечь рядом, но Кэтлин расстроилась бы, обнаружив его утром в своей постели. Хантер не мог воспользоваться тем, что она спит. Выйдя в коридор, он побрел обратно в свою комнату и лег, но сон не скоро принес покой его измученному телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99