скотники, ковбои, а также горожане из Сандауна воздали покойному дань уважения. На глазах у многих блестели слезы.
Хотя солнце стояло в зените, Эми чувствовала странный озноб; горе у нее мешалось с изумлением. У нее в голове не укладывалось, что такой энергичный и полный жизни человек, как ее отец, мог столь внезапно уйти из этого мира. Короткая панихида подошла к концу. Эми выступила вперед.
Она наклонилась, набрала горсть сухой техасской земли, которую так любил покойный отец, и медленно рассыпала ее над гробом. Подняв с лица черную вуаль, она нагнулась, прижалась губами к крышке гроба и беззвучно произнесла: — Спи спокойно, отец. Орилья в хороших руках.
В течение всего этого долгого жаркого дня посетители заполняли многочисленные помещения нижнего этажа асиенды. Магделена, Роза и Педрико сновали среди гостей, разнося на серебряных подносах прохладительные напитки. В обоих обеденных залах были расставлены длинные столы с разнообразной едой, чтобы могли подкрепиться те гости, которые намеревались задержаться подольше.
Эми, которой надлежало выполнять обязанности хозяйки дома, справлялась с ними вполне успешно: стоя между братьями, она пожимала руки и принимала соболезнования. Но ее синие глаза все время обегали толпу в поисках Луиса. В конце концов она углядела иссиня-черную шевелюру и темное красивое лицо. Но Луис не смотрел в ее сторону.
С грустью отметив это, она вернулась к своей печальной роли как раз вовремя, чтобы поприветствовать Дугласа Кроуфорда — рослого, крепко сбитого рыжеволосого хозяина соседнего ранчо — и его беременную жену Ширли. Эми поблагодарила молодых соседей за их приход и выслушала подобающие случаю слова сочувствия.
Она вздохнула с облегчением только поздно вечером, когда Педрико закрыл дверь за последним из отъезжающих посетителей. Сразу же укрывшись в уединении своей комнаты, Эми скинула несносную черную одежду, ополоснулась в ванне с прохладной водой, надела чистую сорочку, легкие панталоны и кружевную нижнюю юбку и устало присела на кровать.
Голова у нее раскалывалась и в глазах щипало, когда она вытянулась на кровати, чтобы дать себе отдых. В том подавленном состоянии, в каком она пребывала, ей отчаянно не хватало Луиса… чтобы он поддержал ее и утешил. Чтобы он любил ее.
«Завтра, — пообещала она себе самой, глядя в темноту, — завтра мы поедем к реке».
Но для Эми и Луиса никакого «завтра» уже не было.
У высокого парадного окна отцовской библиотеки стоял Бэрон Салливен, его душили злоба и мстительное нетерпение. Он провожал взглядом тележку, которая удалялась от дома по длинной подъездной аллее, оставляя позади себя облако пыли. Лошадьми правил Педрико; позади него сидели Магделена и Роза.
Бэрон отослал всех троих в Сандаун, поручив им развезти по разным домам корзины со снедью, оставшейся от поминок. Он не хотел, чтобы слуги путались тут у него под ногами. Ему предстояло свести кое-какие счеты.
Бэрон высвободился из черного траурного сюртука, сорвал с шеи галстук, расстегнул жесткий белый воротник и закатал рукава рубашки. Он велел Лукасу, чтобы тот принес ему моток крепкой веревки и пастушеский кнут, который всегда хранился у него под кроватью.
Пока Лукас торопливо выполнял полученные от брата инструкции, Бэрон снял с вешалки потертый отцовский ремень с пистолетами и вынул из кобуры украшенный резьбой шестизарядный «Роджерс и Спенсер». Зарядив пистолет, он засунул его за пояс своих темных брюк.
Вернулся Лукас, и Бэрон небрежно повесил смотанный черный кнут и веревку себе на левое плечо, а потом взглянул на брата.
— Другого такого случая у нас не будет, — решительно заявил он, и его голубые глаза холодно блеснули. — Давай-ка спустимся и потолкуем по душам с полукровкой.
Лукас вполне одобрил этот план:
— Сдается мне, ты уже кое-что припас в уме для мальчика-любовничка.
Уже на пути к выходу из библиотеки Бэрон бросил через плечо:
— Это точно, что припас. Предложение убраться вон из Орильи. — Он направился к лестнице. — Но сначала я хочу послушать, как он будет исповедоваться в своих грехах.
В восточном патио не было никого, кроме Луиса. Его черный пиджак от костюма был переброшен через спинку ажурного металлического стула, а сам он в белой рубашке, расстегнутой на груди до пояса, лежал на мягком желтом шезлонге. Откинувшись на спину, заложив руки под голову, он предавался грустным размышлениям; кончался октябрь, и все выглядело чрезвычайно уныло, хотя солнце и светило вовсю. Мрачный и подавленный, он отчаянно стремился к одному: получить возможность поговорить с Эми.
То был понедельник, а они не были наедине с пятницы. В пятницу вечером он видел ее в обществе Тайлера Парнелла. Неужели она его обманывает?
Краешком глаза он успел уловить какое-то движение и резко повернул голову. Быстро, как кошка, он вскочил — и увидел приближающихся к нему братьев Салливен. Выражение холодных голубых глаз Бэрона не сулило Луису ничего хорошего, это было очевидно.
Его высокое тело напряглось, темные глаза блеснули, и он поинтересовался:
— Что вам угодно?
Беседа оказалась короткой.
Выхватив пистолет и направив его прямо в грудь Луису, Бэрон ответил:
— Чтобы ты немедленно — и навсегда — убрался из Орильи. Начиная с этого момента все совершалось столь быстро для разговоров не оставалось времени. Лукас стремительно метнулся вперед и толкнул Луиса к выходу из патио с такой силой, что Луис потерял равновесие. Он споткнулся о белый металлический столик, который от этого свалился вместе со всем, что на нем стояло. И хрустальный кувшин с водой, и стаканы, ударившись о грубый кирпичный пол, разбились вдребезги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123