Зажатая между сиденьем и животом, его плоть вздрагивала от спазмов желания. Это были мучительные минуты, и Кейн не догадывался, что совсем рядом Натали мучается не меньше, чем он.
Пока он стоял, очерченный светом пламени, так похожий на языческого бога, она не могла оторвать от него завороженного взгляда. По мере того как проходили минуты, в ней нарастало сладкое томление, напряжение, которое требовало разрядки. Между ног было так жарко, что, сама не замечая того, она инстинктивно их развела. Она была полна ожидания и тяготения. Кожа стала такой чувствительной, что гладкий лен простыни казался грубым.
Она была готова к близости, как и Кейн.
Но вот он отошел и лег, словно его столь очевидное возбуждение ничего не значило. Натали не могла поверить своим глазам. Она приподнялась, собираясь окликнуть Кейна, позвать его, но так и не вымолвила ни слова. Он не двигался, словно окаменел. Ничего не происходило. Наконец и она опустилась на подушку, борясь со слезами, и долго лежала в тисках неудовлетворенной потребности.
Время тянулось и тянулось. Мало-помалу страсть отхлынула, оставив только опустошение и ноющую боль во всех мышцах. Кейн спал, об этом говорило его ровное и глубокое дыхание. Теперь, когда безумие отступило, Натали была даже рада, что он не лег с ней в постель. Теперь она больше знала о нем. Он оказался сильнее, чем она думала. Он желал ее, но не поддался желанию, хотя и мог бы.
Все к лучшему.
Она никогда не поймет до конца этого странного человека. Но уважать его она будет.
* * *
Ее разбудил яркий свет. Натали села в постели, прикрываясь одеялом.
Все шторы были раздвинуты, и комнату освещало солнце. Буран закончился, побесновавшись пять дней. Небо расчистилось, это можно было видеть за окнами, что выходили на юг. За остальными виднелись деревья в тяжелых снежных шапках.
Оглядевшись, Натали увидела в ногах постели брюки, фланелевую рубашку, теплые носки и нижнее белье — полный комплект мужской одежды. Взгляд невольно обратился к дивану. Там было пусто. Еще раз оглядев комнату, теперь уже в поисках Кейна, Натали обнаружила его на кухне. Кейн был полностью одет и наливал из кофейника кофе. Он молча принес чашку к постели.
— Спасибо… — пролепетала Натали и засуетилась, стараясь принять чашку и удержать на груди одеяло.
— Пожалуйста.
Голос был ровным, без следа эмоций, лицо хранило бесстрастный вид, глаза упорно смотрели вниз. Казалось, Кейн внимательно изучает парок, поднимающийся от кофе. Когда чашка перекочевала к Натали, он неохотно поднял глаза.
— У меня накопилась уйма дел. Начну с лошадей. Если ты все еще настроена на отъезд, я отвезу тебя самое позднее через пару дней.
— Хорошо, Кейн.
Ничего больше не сказав, он пошел к двери. Потягивая кофе, Натали украдкой следила за тем, как он одевается. Сняв с колышка черный стетсон, он повертел его в руках и сказал:
— За стеллажом приготовлена ванна. Вода как раз остыла до нужной температуры. Можешь не торопиться — я вернусь не раньше полудня. Надень то, что на постели. Все чистое. Рукава и штанины завернешь.
— Хорошо, Кейн. — Натали помялась и решилась: — Насчет вчерашнего… понимаешь, я… мне очень жаль!
— Мне тоже, — ответил Кейн.
Натали поняла, что речь идет не только о ее попытке к бегству. Она залилась краской, вспомнив, как бесцеремонно его разглядывала и как реагировала на его наготу и возбуждение.
Кейн вышел. Что ж, подумала Натали, раз он не желает обсуждать вчерашнее, лучше выбросить все из головы. Есть проблемы поважнее ее животной страсти к Кейну Ковингтону. К примеру, Эшлин, бывший жених. В его глазах они все еще обручены. Или дневник. Пора подумать, как объяснить все Тахоме. Да и вообще нужно докопаться до сути всех этих странностей. К тому времени как Эшлин вернется из Денвера, она уже будет в Клауд-Уэсте. Он, конечно, не замедлит явиться с визитом, и она поставит его перед парой компрометирующих фактов.
Натали допила кофе, с удовольствием приняла ванну и обрядилась в брюки Кейна. Они, конечно, были ей длинны, что не помешало им оказаться почти столь же облегающими, как и ее собственные кожаные штаны. Самой тяжкой задачей оказалось продеть раненую руку в рукав рубашки. Добившись этого, застегнувшись и разгладив мягкую фланель на груди и плечах, Натали удовлетворенно вздохнула. Рубашка доходила чуть ли не до колен, и общий вид был довольно нелепый, зато наряд был очень подходящим для погоды. Осталось привести в порядок волосы.
Гребень Кейна обнаружился на верхней полке этажерки. Там же были расставлены другие предметы туалета: бритвенный прибор, одеколон, зубочистки. Были там мелкие деньги и несколько сложенных пополам банкнот, кучка табачных брикетов, от которой исходил едкий запах, серные спички, стопка бумаги в четверть листа, запонки с ониксом, золотые часы на цепочке, перочинный ножик с перламутровой рукояткой и тому подобное.
Это были личные вещи, по ним можно было составить портрет того, кому они принадлежат. Натали с интересом перебирала их: открыла и захлопнула крышку часов, пропустила между пальцами гладкую золотую цепочку, провела рукой по шелковистому на ощупь перламутру рукоятки ножика. Внимание Натали привлек шейный платок. Под ним как будто что-то лежало, и из чистого любопытства она решила посмотреть, что это. Глаза ее расширились, брови взлетели вверх.
Наконечник стрелы! Золотой наконечник! Откуда? Ну конечно, из Гранитного дворца! Там таких множество. Значит, Кейн знает про золото!
Натали схватила заостренный самородок и сжала так, что уколола пальцы.
Что же делать? Нельзя, чтобы Кейн продолжал выносить золото из дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114