— Кто тебе сказал, что он храбрец?
— Я видел шрамы. Их оставил северянин, когда пытался убить его.
— Допустим, на спине у него шрамы. — Натали поднялась ;и начала ходить перед стариком взад-вперед. — Ну и что? Почему ты решил…
— Я не говорил про шрамы у него на спине.
— Ты же только что сказал, что видел их!
— Я сказал, что видел шрамы. Что они на спине, я не говорил.
Черные глаза испытующе уставились на Натали, которая нервно прокашлялась.
— Мм… да… короче, где бы они ни были, эти шрамы…
Она вспыхнула под настойчивым взглядом, метнулась в одну сторону, потом в другую и, наконец, остановилась, топнув ногой.
— Шрамы еще ни о чем не говорят! Я рассержена, Тахома! Мне не нравится, что ты связался с этим человеком! Сначала Эшлин, потом дядя Шелби, а теперь еще и ты! Я требую, чтобы…
— Я твой богоданный отец. Костер На Снегу! — резко перебил старый шаман и поднялся. — Ты не смеешь так со мной разговаривать. Почтение — вот что пристало дочери по отношению к отцу, потому что отец стар и мудр, а она молода и глупа.
— Ну, знаешь ли! Это уж…
Старик остановил ее властным движением руки. Его морщинистое лицо стало суровым, брови сошлись на переносице, глаза загорелись мрачным огнем.
— Я шаман и ясновидец, Костер На Снегу! Я предвижу то, чего еще не случилось. — Он понизил голос до хриплого шепота. — Дочь моя, много лет ты несла на своих хрупких плечах тяжкую ношу ответственности за золото Маниту. Это бремя спадет с твоих плеч в полдень после двенадцатого полнолуния.
— То есть как спадет? — встревожилась Натали. — В связи с чем? Что произойдет?
— Я не могу сказать больше, чем уже сказал. Просто запомни, что я это предвидел. В тот же день и час тот, кому грозит опасность, будет навеки от нее избавлен.
— Ты имеешь в виду Кейна Ковингтона? Пойми же, мне совершенно все равно, что с ним случится!
Черты лица Тахомы исказила столь гневная гримаса, что Натали осеклась.
— Прости… — прошептала она виновато. — Я опять забыла о должном почтении. Я только хочу сказать… напомнить… ты ведь убиваешь барсов голыми руками, и только поэтому амулет так силен. Разве его можно передавать другому? Как это отразится на тебе?
— Я стар, дочь моя. Пусть случится предначертанное.
— Что ты говоришь, Тахома! Как ты можешь? Что я буду делать без тебя… и без своего тяжкого бремени?
— Выходи замуж! — отрезал старик и тут же перевел разговор на другое. — Я приехал сегодня не только повидать полковника Саттона, но и за своим подарком к Рождеству. Я знаю, он уже готов. Где он?
— Еще слишком рано, — улыбнулась Натали, — но в конце концов что такого?
— Мне не терпится, — усмехнулся старик одной из своих редких усмешек. — А что, разве рано?
— Сегодня только шестнадцатое ноября, — засмеялась она. — Еще не наступил даже День благодарения!
— Все равно уже почти Рождество.
Натали отправилась за подарком, а старик поудобнее устроился на диване, качая седой головой. Он начинал путать дни и события, забывать факты. Это тоже было знаком того, что пора в дорогу.
Вскоре Натали вернулась с объемистым свертком, водрузила его на колени Тахоме и села рядом. Как и каждый год, индеец осторожно развязал розовый бант, развернул и тщательно разгладил оберточную бумагу с одной стороны коробки, приступил к другой. Его нарочитая медлительность, как всегда, подогрела нетерпение Натали.
— Позволь, я тебе помогу!
Не дожидаясь согласия Тахомы, она сорвала блестящую обертку и бросила на пол. Туда же полетела крышка от коробки и папиросная бумага, что прикрывала подарок. Натали торжественно подняла за плечи рубаху из бирюзового бархата с богатой отделкой в индейском стиле. Тахома одобрительно провел по ней грубой ладонью.
— Надень скорее!
Когда старый шаман предстал перед Натали во всем великолепии своего нового наряда, она от радости захлопала в ладоши.
— Благодарю, дочь моя. Это одеяние достойно того, чтобы предстать в нем перед высшим божеством, — объявил он.
— Ну, это когда еще будет… а впрочем, ткань выдержит годы и годы. — Натали лукаво улыбнулась. — Теперь твоя очередь делать подарок!
— Ай-ай-ай! — огорчился Тахома. — Я его не захватил.
— Перестань меня дразнить! Ты не мог явиться без подарка, если желал получить свой.
Старик подошел к плотному пончо, в котором приехал и которое теперь лежало на спинке дивана, порылся в нем и извлек ожерелье. Оно было древнее, тяжелое, из плотно пригнанных кусочков чистого золота с легкой изящной насечкой, на груди сходившееся к диску с крупным округлым куском бирюзы цвета летнего неба Колорадо посредине.
При виде такой красоты Натали ахнула и вскинула руки в невольном отстраняющем жесте.
— Я не могу… не смею взять его!
— Прежде всего ты не смеешь противоречить отцу, — напомнил шаман.
— Ах да! Я больше не буду.
В порыве благодарности Натали крепко обняла старика.
* * *
Визит полковника Саттона затянулся. Наслаждаясь каждой минутой пребывания в Клаудкасле, он не спешил с отъездом, и в этом была немалая заслуга прекрасной итальянки. Натали, со своей стороны, старалась всячески разнообразить его дни, Эшлин Блэкмор лез из кожи вон, чтобы снискать его симпатию, и время летело незаметно.
Ну и, конечно, одним из факторов, мешающих отъезду, была его крепнущая дружба с Кейном Ковингтоном. Полковник не делал секрета из своих поездок к нему, хотя и знал, что племянница этого не одобряет. Впрочем, он старался бывать там в те дни, когда ее призывал долг юриста. Они возвращались в Клауд-Уэст одновременно, уже под вечер, и по молчаливому соглашению не обсуждали того, что могло бы ее огорчить.
В один из таких дней полковник сидел у пылающего очага со стаканом неизменного бурбона в руке в доме своего друга и дремотно смотрел на огонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114