По мере того как Фоска приближалась к месту столкновений, толпа становилась все гуще. Грохот выстрелов пушек и ружей почти оглушал. Потом неожиданно все умолкло, и на поле боя наступила жуткая тишина.
Над Фоской нависла тень почерневшей от времени крепости. Это и была Бастилия, в которой, как рассказывал Раф, долгие годы томились Вольтер, Дидро, тысячи других людей. В толпе распространился слух о том, что комендант Бастилии капитулировал. Дикая радость охватила людей. Они стали подбрасывать в воздух свои головные уборы. На улицах начались танцы. Древний символ тирании и угнетения пал.
– Смотрите, смотрите! – выкрикнул кто-то. – Вон там заключенные!
Фоска вытянула шею. Ей удалось увидеть лишь вызывающую жалость группу из семи одетых в тряпье мужчин. Они моргали от яркого солнечного света и, казалось, не осознавали, что же им делать с неожиданно обретенной свободой.
Толпа нажимала. Фоска чувствовала, как на нее давят высокие стены, жар, шум, смрадный дух пота. И еще новый тяжелый запах – запах крови. Она увидела лежащие под стенами крепости тела. То были мертвецы. Некоторые, судя по форме, были охранявшими Бастилию швейцарскими солдатами. Остальные – рядовые граждане, простой люд.
Сердце Фоски сжалось. Рафа нет в живых, вдруг пришло ей в голову. Она вырвалась из зажавшей ее толпы и бросилась на землю рядом с оказавшейся ближе всего к ней окровавленной фигурой. Когда она перевернула труп, то увидела, что у того нет лица. Она закрыла глаза и обеими руками зажала рот. Когда ослаб приступ тошноты, Фоска приказала себе не поддаваться женской слабости. «Надо найти Рафа», – решила она.
Фоска пробиралась между телами. Она была здесь не одна. К этому времени и другие женщины стали искать мужчин, как всегда по окончании битв. Временами раздавался раздирающий сердце крик: кто-то из женщин обнаруживал, среди мертвецов родного мужчину.
Один раз Фоску остановил раненый, чтобы узнать, не видела ли она крупного итальянца с темными волосами и глазами. Вопрос был бессмыслен. Фоска едва понимала по-французски. К тому же в Париже почти у всех были темные волосы и глаза.
Когда люди увидели, сколько их сограждан убили швейцарцы, их ликование сменилось гневом.
– Швейцарские убийцы!
– Повесить Лонея!
Их отвратительные крики внушали страх. В самом центре площади Бастилии собралась толпа. Фоска не могла разглядеть, что там происходит, и продолжала свой мучительный путь. Вновь раздались, теперь уже ликующие, возгласы. Женщины, что были рядом с ней, взглянули наверх и пронзительными криками выразили одобрение.
Над толпой раскачивалась насаженная на пику окровавленная голова.
– В Ратушу! – кричала толпа.
– Покажем королю голову ублюдка!
Язык у отделенной от туловища головы вывалился. Глаза, словно от удивления, были широко раскрыты. Длинные и темные волосы покрыты спекшейся кровью. Из обрубка шеи продолжала капать кровь.
– Рафаэлло! – задыхаясь, закричала Фоска. Гул толпы отдавался грохочущими волнами в ее ушах. Свет солнца померк в глазах.
Оказавшись высоко на башне, выходившей в сторону дворца, Раф увидел женщин, рыщущих между телами, сложенными у стен Бастилии. Одна из них была в платье цвета первых весенних листьев, а волосы ее отсвечивали под солнечными лучами как отполированная медь.
– Фоска! – прошептал Раф. Он пришел на огромную площадь как раз в тот момент, когда разгневанная толпа добивала дубинками коменданта Бастилии. Раф был там, когда Лонею отсекли голову и торжествующе подняли на пике на всеобщее обозрение. Раф не мог остановить их. Да и никто – даже армия короля – не усмирил бы разбушевавшихся людей.
Раф пробрался через скопище жаждавших крови и нашел Фоску, распластавшуюся на мертвом теле швейцарского гвардейца. Раф назвал ее по имени, и Фоска приоткрыла трепещущие веки. Он обнял ее, и она дрожащими пальцами вцепилась в его рубашку.
– Я думала, что вас уже нет в живых, – сказала она задыхаясь. – Голова… голова… похожа на вашу!
– Вы с ума сошли, – сердился он. – Что вы искали здесь? Во имя всех святых…
Она вздрогнула и закрыла глаза. Он приподнял ее и теперь уже мягче сказал:
– Все в порядке. Давайте выберемся отсюда.
– Не надо было разрешать ей идти сюда в таком состоянии, – заметила старуха, которую он, проходя мимо, оттеснил плечом. – Только у беременной может быть лицо такого приятного зеленого оттенка! – отвратительно захихикала она.
Раф вывел Фоску из сутолоки.
– Сейчас мне уже лучше, – сказала она. – Опустите меня, пожалуйста, на землю.
Он выполнил ее просьбу, но продолжал поддерживать, пока она не стала прочно держаться на ногах. Фоска потеряла шаль и шляпку. Волосы ее взмокли и растрепались, а платье запачкалось в грязи, покрылось пятнами крови и разорвалось. Раф был тоже взъерошен и испачкан. Его одежда была пропитана потом и забрызгана кровью.
Они устало смотрели друг на друга печальными глазами. Потом Раф обнял ее за плечи, и они, ни слова не говоря, отправились домой.
– Мне очень жаль, что вы все это увидели, – сказал он грубовато, когда они наконец оказались в квартире. – Не надо было туда ходить.
Фоска бессильно опустилась на диван напротив окон.
– Вы не пришли домой, – объяснила она. – Я боялась, что с вами что-то случилось.
– Простите меня. Я собирался кого-нибудь послать предупредить… Вчера был безумный день… Я не спал всю ночь. – Он налил из стоявшего на серванте графина стакан воды и поднес ей.
– Кто был тот человек? – спросила она. – Мужчина, которого?.. – Ее рука тряслась. Она пролила воду себе на колени.
– Комендант Бастилии маркиз де Лоней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141