В письмах от Робера, которые он присылал нам из Парижа, очень мало говорилось о нем самом или о его чувствах; мало что узнавали мы из этих писем и о Жаке. Его по-прежнему больше всего занимал политический пульс столицы. Ему каким-то образом удалось быть в первых рядах толпы, которая собралась перед Версалем пятого мая, когда там состоялось первое заседание Генеральных штатов, и таким образом он узнал из первых рук о том, что там происходило. Его беспокоило то, что большинство депутатов от Третьего сословия были одеты в строгое черное платье и, судя по его словам, представляли жалкое зрелище рядом с высокопоставленными прелатами и аристократами, разодетыми со всем возможным блеском и роскошью.
«Их к тому же отделили загородкой, словно скотину, – писал Робер, – в то время как аристократы и церковники толпились вокруг короля. Это было намеренное оскорбление. Герцога Орлеанского встретили бурей аплодисментов, король и Неккер тоже получили свою порцию оваций, а вот королеве не оказали почти никакого внимания; говорят, она была бледна и ни разу не улыбнулась. Что же касается речей, то они всех разочаровали. Хорошее впечатление произвел архиепископ Экский, который говорил от имени духовенства; он даже показал собравшимся кусок отвратительного черного хлеба в доказательство того, какую скверную пищу вынуждены есть бедняки. Однако его совершенно затмил один из депутатов Третьего сословия, некий молодой адвокат по имени Робеспьер, – интересно, слышал ли о нем Пьер? – который сказал, что было бы гораздо лучше, если бы епископ предложил своим коллегам священникам объединиться с патриотами, которые являются искренними друзьями народа, и что если они хотят помочь беднякам, то могут подать пример, отказавшись, хотя бы в какой-то степени, от своего роскошного образа жизни и вернувшись к той простоте, которую проповедовал основатель их веры.
Могу себе представить, как аплодировал бы этой речи Пьер! Можете мне поверить, мы еще услышим об этом человеке».
Наша печь тем временем снова заработала, однако она топилась не более трех раз в неделю, и некоторые из наших рабочих, из тех, что помоложе, ушли, чтобы поискать работу где-нибудь в другом месте, пока не наступят лучшие времена. Я с болью смотрела, как они от нас уходят, потому что было очень маловероятно, что им удастся что-нибудь найти – разве что какую-нибудь случайную работу на фермах вроде уборки сена, – и они, таким образом, только пополнят ряды бродяг, скитающихся по дорогам.
Зима со своими бедами и лишениями подходила к концу, и мы в нашей маленькой общине пострадали, слава богу, не Особенно сильно, но каждый день до нас доходили сведения о новых волнениях и беспорядках в разных концах страны, и мне казалось, что собрание Генеральных штатов в Версале мало что изменило. В конце июня у нас побывал Пьер, как обычно полный энтузиазма. Он привез с собой свою добродушную жену и двоих Сыновей, которых он воспитывал в соответствии с учением Жан-Жака Руссо. Они не знали грамоты, ели с помощью пальцев и вели себя словно дикие вольные птицы, но в общем-то были славные ребятишки.
Помню, мы как-то решили воспользоваться хорошей погодой и убрать сено в сарай возле господского дома.
– Я согласен, что сейчас мы зашли в тупик, – сказал Пьер, свистнув мальчикам, чтобы они перестали кувыркаться в сене и съезжать вниз с только что сложенных аккуратных стогов. – Но Третье сословие сорганизовалось, по крайней мере, в Национальное Собрание – даже угрозы не сумели его разогнать, – и королю придется согласиться на новую Конституцию. Ни один из депутатов не вернется домой, пока этого не добьются. Ты слышала, какую клятву они дали двадцать третьего числа? «Ни под каким видом не расходиться, пока не будет утверждена новая Конституция». Чего бы я только не дал, чтобы находиться там! Это же голос подлинной Франции.
Он продолжал свистом призывать мальчиков к порядку, а они по-прежнему не обращали на него внимания.
– У короля плохие советчики, вот в чем беда, – сказал Франсуа. – Если бы он был один, у Собрания не было бы никаких затруднений. Все портит партия двора, и в особенности королева.
– С-сука! – взорвался Мишель.
Сколько еще семей по всей стране, думала я, в которых сегодня, в этот самый день, обсуждаются те же самые вопросы, повторяются те же сплетни?
– Называй ее как хочешь, – сказала я Мишелю, – только не забывай, что она потеряла ребенка всего три недели тому назад.
Это было действительно так. Я, как и все остальные женщины на нашем заводе, была потрясена, когда узнала о смерти дофина. Бедняжка умер второго июня, он был всего на несколько месяцев моложе моего племянника Жака.
– Если ты думаешь, – продолжала я, – что мать в такое время способна думать о политике…
– П-почему бы ей тогда не перестать вмешиваться? – сказал Мишель. – П-пусть бы оставила страну в покое, к-как-нибудь обойдутся и без нее.
Я не знала, что на это ответить, не знал этого и Пьер, хотя он и был согласен с Мишелем. Мне казалось, что с нашей стороны было бы слишком самонадеянным полагать, что мы разбираемся в делах, которые происходят в высших сферах. Взять хотя бы Пьера: он безапелляционно рассуждает о том, что должен король сказать Собранию и что Собрание должно сказать королю, но в то же время не может заставить своих собственных непослушных сыновей перестать возиться в сене и портить сложенные стога. Матушка уж давно бы их прогнала, отшлепав как следует обоих.
В первую неделю июля пришло еще одно письмо от Робера. Пале-Рояль снова находился в большом волнении. Сторонники герцога Орлеанского (он, кстати сказать, занял свое место в Собрании как обычный гражданин, представитель Третьего сословия) науськивали толпу, призывая освободить одиннадцать гвардейцев из тюрьмы Абайе, – этих гвардейцев посадили за то, что они отказались стрелять в демонстрантов двадцать третьего июня, и вообще по всему городу, в кафе и ресторанах гвардейцы братались с буйной неуправляемой толпой, уверяя людей, что, если начнутся беспорядки, они ни за что не будут стрелять в своих сограждан французов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128