Юный Кен говорит, что, в конце концов, это то же самое, как если бы вы вознамерились отдать медикам для экспериментов глаза или почки. Каждый решает сам, и медицина здесь не при чем.
Мне внезапно вспомнился юноша за стойкой бара, разливающий апельсиновый сок. Ведь он назвал себя тогда подопытной свинкой.
- А какова роль Кена во всем этом деле? - спросил я.
Маклин остановился и посмотрел на меня в упор:
- У мальчика лейкемия. Робби дает ему самое большое - три месяца. Он не будет страдать. У него потрясающий характер, и он всем сердцем верит в эксперимент. Конечно, опыт может провалиться. Но даже если мы и потерпим неудачу, мы ничего не теряем - Кен все равно обречен. Ну, а если опыт пройдет успешно... - он замолчал, как будто у него перехватило дыхание от порыва внезапного чувства, - ...если все пройдет успешно, вы понимаете, что это будет означать? Мы можем, наконец, противостоять невыносимой бессмыслице смерти. x x x
Когда я проснулся, стоял ослепительный день. Из окна виднелась асфальтовая дорога, старая радарная башня возвышалась, словно часовой, над пустыми бетонными навесами. Дальше к болоту были раскиданы груды ржавого металла. В этот миг решение пришло в голову само собой.
Я побрился, принял ванну и отправился завтракать, намереваясь быть со всеми любезным, а потом, сразу же после еды, попросить Маклина уделить мне несколько минут. Затем я вскочу в первый подходящий поезд и, если повезет, к часу уже буду в Лондоне. Неприятностей в АЭЛ я не опасался: всю эту историю шефу придется взять на себя.
В столовой оказался только Робби, который яростно сражался с полной тарелкой маринованной сельди. Я поздоровался с ним и принялся за бекон. Оглядев комнату в надежде обнаружить утренние газеты, и не найдя их, я понял, что придется беседовать.
- Чудесное утро, - заметил я.
Робби отозвался не сразу. Он был слишком увлечен сельдью, которую разделывал с изяществом знатока. Затем его фальцет донесся до меня через стол:
- Так вы собираетесь увильнуть?
Вопрос застал меня врасплох, и мне не понравились насмешливые нотки в его голосе.
- Я инженер-электронщик, - ответил я, - и меня вовсе не интересуют исследования в области психики.
- Коллеги Листера [Листер Джозеф (1827--1912) английский хирург. Ввел (1867) в хирургическую практику антисептику.] были тоже равнодушны к открытию антисептики, - возразил Робби. - И какими же они потом выглядели дураками! - он запихнул в рот половину селедки и начал жевать, глядя на меня из- за стекол очков.
- Так вы верите во всю эту чепуху с Шестой Силой? - спросил я.
- А вы - нет? - он явно уклонялся от ответа.
- Ну что ж, я готов принять все, что Маклин проделал со звуком. Он научился воспроизводить человеческий голос, что нам не удалось в АЭЛ. Он разработал систему, благодаря которой животные воспринимают высокочастотные колебания. Они и, кажется, еще один ненормальный ребенок. За первое я его высоко ценю, но сильно сомневаюсь в целесообразности всей этой возни с высокочастотной информацией. Что же до его третьего проекта - улавливания жизненной силы, или как он ее там называет... Если кто-нибудь сболтнет об этом в Министерстве, ваш босс может загреметь в каталажку.
Я вернулся к бекону, чувствуя, что поставил Робби на место. Он покончил с сельдью и принялся за тосты с мармеладом.
- Вы когда-нибудь наблюдали, как умирает человек? - спросил он внезапно.
- Как будто нет.
- Я врач, и это часть моей работы, - продолжал он. - В больницах, в домах, в лагерях беженцев после войны я видел сотни смертей. Не доставляет удовольствия, знаете ли. А здесь в Саксмире мне предстоит наблюдать не только последние часы, - последние недели жизни милого смелого мальчика. И мне бы очень пригодилась чья-нибудь помощь.
Я поднялся и отнес тарелку к буфету. Потом вернулся к столу и налил себе кофе.
- Извините, - произнес я.
Он пододвинул мне поднос с тостами, но я покачал головой. Я всегда ем немного на завтрак, а сегодня у меня и вовсе пропал аппетит. Снаружи по асфальту послышались шаги, и кто-то заглянул в комнату. Это был Кен.
- Хэллоу! - поприветствовал он меня, улыбаясь. - Посмотрите, какое чудесное утро. Если вы не нужны Маку в аппаратной, я могу показать вам окрестности. Мы пойдем к домикам береговой охраны и дальше к саксмирскому утесу, - мое колебание он принял за согласие. - Здорово! Робби нечего и спрашивать. Он запрется в лаборатории до полудня и будет корпеть над пробами моей крови.
Голова исчезла, и я услышал, как Кен зовет Януса через окно кухни. Мы с Робби не сказали ни слова. Хруст пережевываемых тостов становился невыносимым, и я поднялся из-за стола.
- Где можно найти Маклина? - спросил я Робби.
- В аппаратной, - ответил тот, продолжая жевать.
Лучше было покончить со всем этим сразу. Я прошел тем же путем, каким меня провели накануне: через двустворчатую дверь в лабораторию. Операционный стол под потолочным светильником сегодня вызывал совсем иные чувства, и я старался не смотреть в его сторону. Войдя в аппаратную, я заметил Мака, склонившегося у "Харона-1". Кивком он пригласил меня подойти:
- В процессоре небольшая неполадка, - сообщил он. - Я заметил ее еще вечером. Уверен, вы с ней легко справитесь.
В этот момент следовало извиниться и сказать, что я не собираюсь заниматься его делами и тотчас же уезжаю в Лондон. Но я этого не сделал. Я подошел к компьютеру и остался стоять, выслушивая его объяснения электронной схемы. Профессиональная гордость, профессиональная ревность усиливали желание понять, почему его машина превосходит ту, что мы создали в АЭЛ. Это значило для меня слишком много.
- Вон халат на стене, - сказал Маклин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16