– Рад слышать столь высокопарное суждение, племянник. Ты был рожден, чтобы стать неудачником, я часто говорил об этом твоему отцу. Значит, враги?
– Я бы никогда не мог быть вашим другом.
– Мало кто осмелится стать моим врагом, предупреждаю тебя раз и навсегда.
– Я вас не боюсь.
– Наконец-то обрел смелость, не так ли? Да, если мне не изменяет память, ты ее потерял двенадцать лет назад, когда отправился в море, а твой отец тогда же лишился рассудка.
Не сказав ни слова в ответ, Кристофер вышел на улицу.
Глава седьмая
Когда Кристофер Кумбе впервые привел жену и сыновей в собственный дом, его сердце полнилось гордостью.
Они проехали по длинной улице Плина, и лошадь легко поднялась по крутому холму к увитому плющом строению, окруженному небольшим садом.
Кристофер ввел жену в большую спальню над крыльцом.
– Все это наше. Скажи, что тебе здесь нравится, и ты будешь не очень скучать по Лондону.
Берта улыбнулась мужу и покачала головой.
– Послушай, па, – высунувшись из окна, закричал Вилли, – здесь плющ толстый, как дерево. Такой толстый, что по нему можно лазать.
– Сейчас же отойди, – взволнованно позвала его мать, – ты себе шею сломаешь.
Вилли неохотно спрыгнул с окна и повернулся спиной к ветвям, по которым его дед Джозеф Кумбе забирался, чтобы обнять Джанет, много, много лет тому назад.
– А ну-ка, ребята, сбегайте и вымойте руки, – сказал отец. – Скоро ужин.
Берта положила пальто и шляпу на широкую двуспальную кровать, на которой лежали рядом Джанет и Томас шестьдесят… семьдесят лет назад.
– Славная комната, – сказала она мужу, – от нее так и веет счастьем.
– Я рад, что мы приехали домой, – прошептал он.
Затем они спустились к ужину, оставив комнату звездам и теням былого.
Когда они окончательно обжились и перестали быть чужаками для обитателей Плина, Кристофер занял на верфи должность руководителя работ. Его глубоко тронул теплый прием, оказанный им его близкими, и он решил, не жалея сил, помогать своим кузенам и дяде Герберту поддерживать «Верфь Кумбе» на самом высоком уровне, каковым она всегда славилась.
Однако он опасался, что годы ее процветания времен его деда Томаса и дяди Сэмюэля, увы, миновали. Теперь набирали силу паровые корабли, большие, неуклюжие суда из железа или стали, построенные для мощи, а не для красоты.
Казалось странным, как легко Кристофер вернулся к жизни, с которой расстался двенадцать лет назад, и еще более странным казалось ему самому, что теперь, когда молодость миновала, улеглось и его беспокойство, его вечная неудовлетворенность.
Теперь он понимал, что в том прошедшем далеко узостью взглядов отличался именно он, а не окружавшие его люди и что, забывая о себе и наблюдая жизнь людей, он открыл внутренний источник счастья, который был ему дотоле неведом.
Когда «Джанет Кумбе» вернулась в Плин, Кристофер тут же спустился с холма, чтобы поздороваться с Диком и попросить прощения за свое дезертирство двенадцатилетней давности.
Вновь оказавшись на борту старой шхуны, он испытал глубокое волнение. Да, на ней он пережил три месяца лишений и бед, но все же это было отважное прекрасное маленькое судно. Ему было почти сорок лет, оно выстояло в схватке со всеми морями и всеми штормами, ни одному сопернику не уступило в скорости, не посрамило своих строителей и не потеряло ни одного моряка из своей команды. «Джанет Кумбе» была гордостью и радостью сердца его отца и символом красоты его собственного детства.
Он объяснял Гарольду и Вилли изящество и красоту ее корпуса и, обходя вокруг нее в корабельной шлюпке, показал им горделивое носовое украшение под бушпритом, которое за все эти годы совсем не изменилось, разве что побелка лица и голубая краска на пере шляпы несколько выцвели.
– Это ваша прабабушка, ребята, – сказал Кристофер. – Она была замечательной женщиной, и в Плине ее очень любили.
– Па, а ты ее когда-нибудь видел? – спросил Гарольд.
– Нет, сынок, она умерла, когда я еще не родился.
– А как ты думаешь, ей страшно, когда на море волны? – испуганно спросил маленький Вилли.
– Мой отец говорил, что когда она была жива, то не знала, что значит слово «страх», – ответил Кристофер, заслоняя рукой глаза от солнца, чтобы лучше видеть.
– Я думаю, что дедушка гордился и кораблем, и ею, – после короткого молчания заметил Гарольд. – Она и сейчас как живая, правда, па?
– Да, малыш, я тоже так думаю.
Все трое пристально смотрели на Джанет, которая реяла высоко над их головами, с овеваемым ветром подбородком и глазами, устремленными к морю.
– Смотрите, она улыбается, – рассмеялся Вилли.
Немного спустя шлюпка направилась к Плину, оставив корабль прибою и чайкам.
Глава восьмая
Теперь Кристоферу казалось, что нигде нет таких рассветов, как в Плине. По утрам он вставал бодрый, посвежевший и спешил на свою работу под открытым небом, радуясь каждому часу нового дня.
Он быстро привязался к своим надежным, дружелюбным, чистосердечным кузенам. Том во всем походил на Сэмюэля, Джеймс на Герберта, и Кристофер любил и уважал их, как его отец любил и уважал своих братьев. Сама работа, раньше казавшаяся такой унылой и скучной, была разнообразной и увлекательной: постепенное превращение отдельных бревен и необструганных досок в величавое судно походило на чудо, рождающееся на глазах. Кристофер давно поборол свою нелюбовь к морю и теперь летом и даже в ясные зимние дни, когда лодку можно было вывести из гавани, вместе с сыновьями отправлялся на рыбалку или просто ходил под парусом. На воде он теперь чувствовал себя так же уверенно, как и на земле. Он был внимателен и осторожен, никогда не позволял себе рискованных выходок Джозефа, зорко следил за ветром и течением и редко ошибался в определении погоды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120