Но дядя втолкнул ее обратно в кабинет и запер дверь на ключ.
– Нет, ты не уйдешь, – закричал он, – ты останешься со мной. Я буду не один, иначе они прорвутся ко мне и задушат. Мы не должны их впускать. Помоги мне удержать их за дверью, Дженифер.
Он схватил каминные щипцы и вытащил из камина пылающее полено. Застыв от ужаса, не в силах издать ни звука, она смотрела, как он поджигает портьеры, ковры, бумаги на столе. С портьер пламя перекинулось на обои, сияющее, яростное, оно разрушало все, что попадалось на его пути.
Филипп хватал с полок книги и одну за другой бросал их на середину комнаты. От дыма было трудно дышать, перед глазами Дженифер мелькали черные пятна; пламя лизало потолок, бушевало по всей комнате, а в самом центре дядя Филипп с опаленными волосами, смеясь и одновременно рыдая, беспорядочно разбрасывал вокруг себя книги и бумаги, давая все новую и новую пищу ненасытному пламени.
Дженифер с громким криком бросилась к двери и всем телом налегла на нее, но дверь не поддавалась. Дым проник ей в легкие, и она, кашляя, задыхаясь, упала на колени; слезы текли по ее щекам. Она стала шарить руками по полу в поисках ключа, который Филипп бросил рядом с дверью, и, наконец найдя его, вставила в замочную скважину. Она открыла дверь, но вихрь клубящегося дыма из коридора и обжигающий жар горящей лестницы заставили ее отступить на шаг.
За спиной она услышала грохот: высокий застекленный шкаф отделился от стены, развалился, и его обуглившиеся части рухнули в поджидавшее их пламя.
– Дядя Филипп! – закричала Дженифер. – Уходите, уходите!
Он услышал ее голос и, покачиваясь, задыхаясь, двинулся к ней.
– Прочь, Джозеф, говорю тебе, прочь от меня.
Он угрожающе поднял стул над головой и метнул его в Дженифер, жар был так силен, что выбросил ее за порог, и, оглушенная, обливаясь кровью, она упала в коридоре. Она с трудом поднялась на ноги и добралась до лестницы, ведущей к комнатам верхнего этажа. До нее долетел крик ужаса, и, оглянувшись, она в открытую дверь кабинета в последний раз увидела согбенную фигуру дяди Филиппа: в одежде, охваченной пламенем, вытянув вперед руки, он кружился по комнате, и языки пламени плясали у него под ногами…
Превозмогая тошноту и головокружение, цепляясь за перила лестницы, едва передвигая ноги, она пыталась уйти от бушующего внизу огня, но при этом смутно сознавала, что спасения нет. Часть нижней площадки обвалилась, Дженифер видела, как пол разверзся и рухнул в бездну.
От стен кабинета уже ничего не осталось; почерневшие, обгоревшие, они исчезли, оставив за собой пустоту. Исчез и дядя Филипп.
Словно пелена тумана окутала Дженифер, сдавила ей горло, лишила зрения, и вот она падает, падает – частица ревущего пламени, обваливающихся камней.
Услышав, как захлопнулась входная дверь, и поняв, что Дженифер окончательно попрощалась с ним, Джон повернулся и зашагал вниз по улице.
Он был раздражен и сердит на Дженифер за то, что она не прислушалась к его словам.
Его одолевало беспокойство и ему гная тревога, он знал, что дома все равно не сможет заснуть. Придя на верфь, он направился к берегу, немного постоял, любуясь спокойной водой гавани, чистым, залитым звездным сиянием небом, затем прыгнул в лодку и, взявшись за весла, стал быстро грести к противоположной стороне бухты. Отлив не доставлял ему особых хлопот, и маленькая лодка под его мощными гребками быстро неслась по воде.
Джон надеялся, что зарядка тела поможет духу избавиться от страха и тревоги и вместе с усталостью придет покой. Он старался убедить себя, что овладевшее им чувство – не что иное, как потребность чисто физической близости с Дженифер, что его усилия заставить ее пойти к нему объясняются только этим и ничем иным. Его страдания – следствие того, что он потерпел фиаско.
Но, рассуждая так, он сознавал, что в его обвинениях в собственный адрес есть большая доля истины; но сознавал в глубине души и то, что существует и другая, более серьезная причина. Страх за Дженифер. Ей грозит какая-то опасность, готовится нечто ужасное, чтобы разбить их счастье и унести ее в места далекие, пустынные. Скрытые в нем силы предвидения, вопреки его воле пробудившись, быстро, безмолвно овладели им и сделали жертвой страха, лишенной возможности защитить девушку, которая ему принадлежит и которая лишь посмеялась над его странными предупреждениями.
Джон бессознательно греб в сторону Полмирской заводи; темный корпус потерпевшей крушение шхуны бросал тень на воду. Закрепив фалинь, Джон поднялся на борт, вошел в темную каюту, сел на скамью у стола и сжал голову руками. Здесь он впервые увидел Дженифер, здесь, досадуя на его вторжение, она впервые взглянула на него: голова закинута назад, на щеках слезы. Здесь они читали письма ее отца: их плечи совсем близко, ее волосы касаются его щеки.
Со странной смесью удовольствия и боли Джон вспомнил, что здесь же он впервые ее поцеловал: стоя на сходнях между каютой и палубой, она сверху вниз смотрела на него, и он, ослепленный чувством, природу которого не мог определить, подхватил ее на руки, отнес в каюту, и они плотно прижались друг к другу. «Дженни, – шептал он, почти касаясь ее губ своими губами, – Дженни, Дженни».
Потом они сидели на берегу, смотря друг на друга новыми глазами. Дженифер была задумчива и молчалива, а он в радостном возбуждении не мог оторвать от нее своих рук и губ. Немного позже, уже привыкнув друг к другу, они весело смеялись над первыми мгновениями любовной лихорадки и согласились, что они первая влюбленная пара, сделавшая корабельную каюту местом свиданий.
Мысли Джона стали путаться, он уронил голову на руки и вскоре заснул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120