Нет, нет, нет… Я не жалуюсь, но это создание никогда в жизни Дувра не видело. Наверно, морские пехотинцы постарались: выловили всю здешнюю рыбу и подпустили что-нибудь из окрестностей Лонг-Айленда.
Тем не менее он потребовал вторую порцию, запивая ее сомнительным шабли.
–Надо вам прислать калифорнийского вина, – сказал он, – уже прибыли контейнеры. Не то чтобы восхитительное, но новенькое. В Лондоне все его пьют.
– О, Вик, дорогой… – запротестовала его мать.
– Почему нет? Почему нет? Климат в Калифорнии лучше, чем где-либо во Франции. На западном побережье Америки огромные виноградники. И почти за бесценок. Уверяю вас, как только твердо встанет на ноги СШСК, мы будем есть американские фрукты, сыры, масло. Конечно, мы ужасно разжиреем, но тут выбирать не приходится – лучше, чем стать скелетами, как азиаты.
– Я заведу корову, – твердо сказала Мад, – двух коров. Мальчишки будут их доить, а Джек Трембат, возможно, разрешит им гоняться в его стаде; «гоняться» – это правильное выражение? И, хвала Господу, у нас много яблонь… А что касается винограда, то не понимаю, почему бы нам не посадить виноград, да, Эм, где-нибудь позади дома. Осенью будем давить виноград, мальчишки будут в восторге.
Папа вскинул голову и издевательски захохотал:
– Мальчишки, милая мама, будут учиться и привыкать к американскому образу жизни, им будет некогда давить виноград. Обмен поездками окажет молодежи огромную пользу, – продолжал он, разгрызая древний лесной орех (он не знал, что орех был похищен у Сэмовой белки). – Предлагаю послать в США Терри, да и Энди, наверно, с одним из первых самолетов. Джо это не нужно, читать и писать он не умеет, опыта не наберется… Хочу, чтобы вы поняли одно… – он сначала посмотрел на дочь, затем на мать, – и поняли меня правильно. Мы влипли в это дело по уши. Назад дороги нет. Если мы не будем сотрудничать в полной мере, охотно принимать все предложения, то дело кончится плохо, очень плохо.
Мад помолчала. Затем наконец сказала:
– Что конкретно ты имеешь в виду под «плохо»?
– Это и имею в виду. Они говорят с нами с позиции силы. Они не потерпят маршей протеста, демонстраций, кабинетных критиков, встающих с места и кричащих о разногласиях на собраниях в ратуше или по радио и телевидению. Эта затея – огромное испытание их пропаганды, воздействия на мировую аудиторию, помимо выгоды нашей стране и им самим. Они однажды опозорились в юго-восточной Азии, и теперь уж они позаботятся, чтобы ошибка не повторилась.
Эмма взглянула на бабушку, потом опять на Папу. Выражение на их лицах было абсолютно одинаковым. Глаза сощурены, подбородки выдвинуты вперед. Вместе они могли бы чудесно дать отпор, подумала Эмма, но представить их по разные стороны баррикады?
– Какое у нас население? – пробормотала Мад. – Пятьдесят, шестьдесят миллионов? Страну с шестьюдесятью миллионами нельзя подчинить.
– Неправда, – ответил ее сын, – потому что сорок пять миллионов, если не больше, приветствуют то, что происходит. Ничтожное меньшинство не в счет. Если они попробуют помешать…
Он прищелкнул пальцами и опустил большой палец вниз.
– …Конец. За борт… Так что, любимые мои, если хотите, заводите коров, выращивайте виноград, но не болтайте глупости прилюдно и не сжигайте больше чучел, выряженных в морских пехотинцев. Кстати, когда я включил радио и послушал ваши местные новости, я понял, что из части, размещенной на пляже Полдри, пропал солдат. Теперь послушайте меня. Если кто-нибудь из них пострадает, к примеру, подерется с местными, пропустив пару кружек в пабе, то местные за это и поплатятся. Янки – серьезные ребята, если их разозлить.
Эмма уставилась в свою пустую тарелку, потом украдкой подняла глаза на бабушку. Та протянула Фолли последний кусочек сыра «стилтон», который далматинка отвергла, выплюнув на ковер.
– Так же было с кельтами, когда Корнуолл заняли саксонцы, – сказала Мад. – Пойдем в музыкальную комнату, послушаем «Тристана» Опера Р. Вагнера

.
Она первой вышла из столовой, а сын ее ей в спину скорчил рожу и покачал головой. Эмма обошла вокруг стола и задула свечи. Резкий запах дымящихся фитилей наполнил воздух.

13

Ночью начался сильный ветер, и к рассвету разыгрался семибалльный шторм. Плитки шифера со стуком падали с крыши, в саду упало дерево, через окно комнаты для гостей просачивалась вода, и, когда Эмма пошла отнести отцу утреннюю чашку чая, она застала его сидящим на широкой кровати и заслоняющимся от сквозняка открытым зонтом.
– Ужасные неудобства в вашем доме, – пожаловался он. – С шести часов не могу сомкнуть глаз, как вы терпите такое? Почему бы тебе не поехать со мной в Лондон? Могу взять тебя секретаршей в контору или сделать своим пресс-секретарем. Сейчас столько дел, что мне бы очень пригодился пресс-секретарь. – Он жадно отхлебнул чаю, будто целые сутки мучился от жажды. – Сядь, мы с тобой не часто видимся.
Эмма присела нога на ногу на краю кровати, когда-то давным-давно занимавшей центральное место в комедии, в которой Мад с огромным успехом играла, естественно, главную роль. Много позже она купила ее как дань нежным воспоминаниям.
– Знаешь, я не могу оставить Мад, особенно сейчас, среди всей этой неразберихи. Мое присутствие ее сдерживает, хотя, признаю, не очень.
– Тогда поезжайте вдвоем, – настаивал он. – У меня в квартире полно места, весь день меня нет дома, она может делать все, что хочет: гулять в Кенсингтонском саду, кормить уток, ходить в зоопарк…
– Папа, дорогой, – запротестовала Эмма. – Мад ведь не Бен. На самом деле… Вместо прогулки по Кенсингтонскому саду она скорее устроит демонстрацию протеста перед американским посольством или парламентом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99