Но она не хотела ничего иметь с ним.
Пальцем Торн провел по бархатистому контуру ее губ, которые не удостаивали его своей очаровательной улыбкой. Графа охватила сильная ярость и зависть. Чем она околдовала Вилла и Грифина, что у них так вскружилась голова, ведь один совсем юн, а другой стар? Только с ним она оставалась холодной, только с ним держала себя отчужденно и гордо, уклоняясь и держась на расстоянии.
Нахмурившись, Торн снова повернулся к ней спиной, решив не поддаваться таким глупостям. И неважно, что она принцесса и тем более его жена. Ей-богу, он не станет кланяться перед любой женщиной, а особенно перед этой! Да, поклялся он, ведь она не более чем любая другая женщина в его жизни.
Настроение графа немного улучшилось к утру, чего нельзя было сказать о Шане. Торн хорошо видел строгое лицо своей жены, а яркое солнце немного смягчило его, пока они находились в дороге.
Они ехали молча, занятые каждый своими мыслями. За их спинами низко кланялась от ветра золотистая пшеница. Равнина сменилась крутыми, покрытыми соснами холмами. Вдали змейкой извивался ручей, исчезая в долине.
Как раз в полдень Торн подвел своего коня на вершину холма. Шана поднялась за ним следом, посмотрев туда, куда был устремлен взгляд графа. Он рассматривал долину, распростертую у подножия холма.
Перед взором принцессы открылась неописуемая красота полей, покрытых холмами. Но, присмотревшись, Шана увидела, что вся долина была покрыта обломками домов и сажей, говоривших о разрушениях и гибели. В центре деревни чернело то, что когда-то было домами. Несмотря на яркое солнце, Шана почувствовала себя продрогшей до костей.
– Лэндир? – холодно спросила она, даже не взглянув на Торна.
– Да, – его голос был унылым и глухим.
Торн направил своего коня к месту побоища, которое находилось у подножия холма. По мере того, как Шана с графом приближались к деревне, напряжение между ними нарастало.
Когда они подошли к селению, над ним, словно густое облако дыма, нависла тревожная тишина, нарушаемая только стуком конских копыт. Первая хижина, к которой они подъехали, представляла собой пепелище, над которым все еще ощущался запах едкого дыма. По тропинке ковылял малыш, но, заметив всадников, моментально исчез в ближайшей развалюхе, крыша которой была наполовину укрыта соломой. Вскоре появилась группа людей с враждебными, воинственно настроенными лицами.
Торн спешился перед высокими стенами крепости: единственным зданием, сохранившимся после нападения. Граф старался не делать ни одного движения, которое могло вызвать угрозу. Он помог Шане сойти с лошади, затем огляделся и увидел, что их обступили полукругом.
Старик с посеребренными сединами волосами направил в плечо графа самодельное копье.
Торн медленно поднял руки.
– Нет необходимости поднимать оружие, – вы крикнул он. – Мы не причиним вам вреда.
Руки старика еще крепче сжали копье.
– Кто вы, – сурово спросил он, – и что вы делаете здесь, в Лэндире?
Не раздумывая, Шана выступила вперед.
– Я – Шана, дочь Кендала, брата Левеллина. – Ее голос прозвучал чисто и спокойно. – Она вскинула подбородок и встала рядом с Торном. – Этот мужчина – мой муж. Мы пришли, чтобы разузнать о солдатах, напавших на вашу деревню.
– Что тут рассказывать, – фыркнул старик. – Это были английские солдаты, будь они прокляты. Мы с женой слышали, как они смеялись и ликовали, что Дракон узнает, где они прошлись своей бритвой. И при этом хвастались, что им будет, о чем рассказать, когда вернутся в замок Лэнгли.
– Да, – выкрикнула молодая женщина, качавшая у бедра младенца. – Они затоптали наши поля и погубили весь урожай, а затем подожгли дома, зарезали свиней и убили наших мужчин!
Торн переводил взгляд с одного лица на другое. Горе читалось в их глазах. Горе, ненависть и бескрайнее отчаяние.
– Вы говорите, что эти солдаты были из замка Лэнгли, – медленно проговорил он. – У них было знамя?
– Они напали от имени Бастарда. – В темном облачении из толпы выступил священник. – Была уже ночь, когда они напали, но я разглядел знамя, оно ясно виднелось – двуглавое чудовище на фоне моря.
Де Уайлд почувствовал, что его будто ударили по голове. Рядом с ним стояла Шана, напряженная и выпрямившаяся, как струна. Торн обхватил себя руками. Откровенно говоря, он ожидал, что принцесса укажет на него пальцем и, обвиняя, станет на сторону крестьян против него. Но этого не произошло. Граф поблагодарил жителей и оставил мешок с продуктами, который привез из замка.
В другой деревне история повторилась.
Глаза Торна застилала красная пелена ярости, когда он снова направил лошадей на юг. Кто посмел нападать на валлийские деревни от его имени? Он был взбешен оттого, что неизвестный противник посмел так его оскорбить и скомпрометировать. И только сейчас он многое понял.
Нападения на эти две деревни были очень похожи на то, что произошло в Мервине. Что-то похожее на вину захлестнуло графа. Он был так уверен, что отец Шаны, Кендал, не видел знамя или ошибся, а может, быть даже обвинил его несправедливо. Но теперь он совсем в этом не был уверен.
С напряженным выражением лица граф сел в седло, стараясь не замечать взгляд Шаны, который колол его в спину, словно сотня кинжалов.
Спустя несколько часов первые вечерние зарницы отбросили на землю красные блики. Они поднимались прямо на вершину отвесного обрыва, который заканчивался гранитными валунами, выступавшими, словно неровные зубы.
Шана не произнесла ни одного осуждающего слова, хотя ей очень хотелось поговорить, когда они покинули вторую деревню. Все время Торн чувствовал, что она даст волю языку, выплеснув всю свою ярость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114