Элизабет уже заметила, что он не пьет вина или крепких напитков.
Морган подал ей бокал, не коснувшись ее пальцев.
— Кто бы мог подумать, что вы настоящая ценительница оперы, — заметил он.
И вновь она еле сдержалась. «Как вы можете?»— чуть не вырвалось у нее. Но вместо этого она с преувеличенной скромностью объяснила:
— Отец очень любил оперу. Когда мы бывали в Лондоне, то не пропускали почти ни одного спектакля.
— Вы были очень близки с вашим отцом?
— Очень, — ответила Элизабет, и улыбка исчезла с ее лица.
Несколько супружеских пар подошли поздороваться с ними. Ярко блестели драгоценности, в воздухе мешались ароматы духов и одеколона, стоял гул голосов. От Элизабет не ускользнули открыто восхищенные взгляды, которые на нее бросали мужчины. Морган словно ничего не замечал. Что же касалось дам, то они были преувеличенно любезны и щебетали о новых модах и предстоящих балах и спектаклях, которые ей обязательно понравятся.
Не успела от них отойти последняя пара, как Морган склонился к ее уху и шепнул:
— Представители бостонской аристократии.
— Вот как, — очень серьезно отозвалась Элизабет и тут же, не сдержавшись, улыбнулась. — Правда, весьма кичливые особы?
Их глаза встретились. Она прочла в его взгляде изумление и другое, пока непонятное ей чувство, и ее охватила радостная легкость.
Как раз в этот момент за его спиной она увидела темноволосую женщину, которая, не таясь, смотрела на Моргана. В алом атласном платье с низким, почти вызывающим декольте, она была красива необычной броской красотой. Но даже на расстоянии Элизабет видела недовольное выражение ее поджатого яркого рта.
— Эта женщина смотрит на вас, будто готова растерзать, — шутливо заметила Элизабет. — Вы с ней знакомы?
Морган обернулся и проследил за взглядом Элизабет.
— Да, — коротко подтвердил он. — Но вас она не должна интересовать.
Тонкая нить, только что связывавшая их, оборвалась. Элизабет почувствовала легкую тошноту и головокружение. Она догадалась…
Красавица была любовницей Моргана.
А когда женщина обожгла ее злым взглядом, а затем повернулась к ним спиной, Элизабет уже больше не сомневалась.
Спектакль потерял для нее всякую прелесть, ею овладела безысходность, будущее рисовалось в черных красках. Остаток вечера она провела, терзаясь тоской. Они уже подъезжали к дому, когда она обратилась к Моргану.
— Мне не нравится моя новая комната рядом с вашей, — объявила она. — Я хочу жить в прежней комнате.
Взглянув на его жесткий профиль, Элизабет поняла, что сделала ошибку: Морган не уступит.
— Об этом не может быть и речи, — отрезал он.
— Почему?
Она бросала ему вызов с дерзким пренебрежением, которого в действительности не испытывала.
Он резко повернулся к ней с яростью на лице, и она в страхе отшатнулась.
— Потому что пойдут разговоры среди прислуги, а потом и в городе. Я больше не потерплю никаких сплетен о нас с вами, так и знайте.
Элизабет не верила своим ушам.
— Сплетни! — вырвалось у нее. — А как насчет вас? Думаете, прислуга не знает, как поздно вы возвращаетесь домой? Что вы не спите в своей постели?
— У меня создалось впечатление, что вам все равно, в чьей постели я сплю, лишь бы не в вашей.
Элизабет не нашлась сразу, что ответить. Как жестоко он умел ее уязвить! Как безжалостно унизить!
— Смею ли я предположить, Элизабет, что вам одиноко в вашей девичьей постели? Но ведь не я, а вы не захотели иметь со мной никакого дела.
— Наш брак с вами фарс, и я не вижу причин его продолжать. — Элизабет уже не могла остановиться. — Поэтому так и знайте: я переезжаю в прежнюю комнату!
Его руки легли ей на плечи, он притянул ее к себе так близко, что она чувствовала его дыхание на своем лице. Его глаза, казалось, светились в полумраке.
— У каждого из нас будет своя отдельная жизнь, Элизабет. Но вы останетесь в новой комнате рядом с моей.
— Тогда я требую, чтобы на дверь между нашими комнатами поставили замок! — выкрикнула она в отчаянии от его власти над ней, в отчаянии от разбитой жизни.
Она стремилась вырваться на свободу, но у него была железная хватка. Даже в неясном свете она видела его упрямо сжатые челюсти, а когда он заговорил, в его голосе звучала с трудом сдерживаемая ярость:
Давайте поговорим откровенно, Элизабет. Я не позволю, чтобы в моем собственном доме кто-то запирал от меня дверь. Кроме того, мне кажется, мы уже выяснили этот вопрос. Если бы я захотел, никакой замок не помешал бы мне войти к вам в комнату.
Экипаж подъехал к дому и остановился, кучер открыл дверцу, и Морган спрыгнул на землю. Элизабет смирила свой гнев, опасаясь, что ее могут услышать. Она хотела было отвергнуть его помощь, но Морган высадил ее из экипажа и взял под руку.
— Отпустите меня, — потребовала она, как только они вошли в дом.
— Мы еще не договорили, — объявил он и, сжав как клещами ее руку, повлек за собой в библиотеку.
Элизабет что-то сердито бормотала: за всю свою жизнь она не встречала подобной наглости! Появился Симмонс.
— Сэр, — начал он, — я хочу вам сказать, что ваш…
— Потом, Симмонс.
Он ввел Элизабет в библиотеку и плотно закрыл дверь. Элизабет вырвала руку и повернулась к нему лицом. Уголком глаза она заметила какое-то движение, но прежде чем успела что-либо сказать, комната огласилась громким мужским смехом.
— Слушай, Морган, да у тебя отличный бренди, жаль, что ты не пьешь.
Далее все происходило как во сне. С ленивой грацией из кресла у камина поднялась мужская фигура. Элизабет в немом ужасе застыла на месте, не веря своим глазам.
Боже мой, это Натаниель!
Глава 11
Трудно сказать, кто из них был сильнее потрясен:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83