Неделю назад Кейн обвинил бы Эбби во лжи, скажи она ему, что садится за один стол с работниками. Мучаясь теперь чувством вины, он нарочно нагнул голову, когда Эбби произносила перед едой молитву.
Кейн явно был не в своей тарелке, хотя ему не хотелось признаться в этом даже себе самому. Прошло много времени с тех пор, когда он садился за стол с порядочными людьми. Но Дороти совсем не оказалась тем огнедышащим драконом, какой сначала представлялась Кейну. И Лукас был дружелюбным и приветливым.
Прошло совсем немного времени, и Кейн перестал ощущать прежнюю напряженность и даже с интересом слушал разговоры о делах на ранчо. Эбби с Лукасом обсуждали ожидаемый надой молока от коров в будущем году, а также рыночную цену на него. Было ясно, что Эбби хорошо разбирается во всем этом, и Кейн даже выразил свое удивление. Лукас громко рассмеялся.
— Сынок, эта девочка сидела в седле, когда ей было всего только три года, и объезжала верхом стадо, когда была ростом не больше стебля фасоли. Ее отец, бывало, хвастался, что Эбби не хуже любого ковбоя на расстоянии сотни миль вокруг.
Кейн с большим вниманием слушал все это. Прекрасно, что Эбби после смерти отца не станет довольствоваться тем, чтобы сидеть на веранде и раздавать распоряжения слугам. И он сам знает, что она действительно не боится испачкать руки. Но Кейн все же прежде имел об Эбби предвзятое представление, считая ее избалованной и изнеженной; на самом деле она — энергичная, сильная, не похожая на других женщина.
Он виноват в том, что несправедливо судил о ней.
Все это несколько испортило Кейну аппетит.
Дороти и Лукас настояли на том, что они сами приберут в столовой после обеда. Взяв Кейна под руку, Эбби повела его в гостиную. Это была теплая, уютная солнечная комната с множеством плетеных ковриков и несколькими чересчур мягкими креслами.
Удобно устроив Кейна на небольшом диване напротив огромного камина, Эбби вернулась в кухню. Кейн огляделся вокруг, обзывая себя поочередно то ослом, то болваном, то дураком, потому что даже в этом он ошибался. Он ожидал, что дом Эбби будет гораздо холоднее, величественнее и претенциознее. А он оказался просто уютным и удобным…
Именно такой дом ему всегда хотелось назвать своим домом.
Кейн не понимал, откуда вдруг появилась эта мысль. Но он был сильно раздосадован. Что с ним происходит? Когда-то давно он мог бы стать домоседом, но это было в другой, далекой жизни — с Лорелеей. Многое изменилось с тех пор — по правде говоря, все изменилось с тех пор.
Эбби вернулась, неся в руках две чашки кофе.
Одну она поставила на маленький столик перед Кейном, а сама уселась на другом конце дивана.
— Во время этой трапезы ты узнал немало нового обо мне, не правда ли? — Голос Эбби звучал притворно весело. — Думаю, мне следовало тебя предупредить — Лукас может быть весьма откровенным, иногда чересчур откровенным. Но по крайней мере теперь ты знаешь правду об Эбигейл Маккензи… Боюсь, что я не очень-то похожа на обычную женщину.
Не успев дотронуться до чашки, Кейн опустил руку, внимательно посмотрев на Эбби.
— Почему ты это говоришь? — спросил он.
— Почему? Да потому что мне двадцать лет. Я выросла на этом ранчо. И папа был, пожалуй, единственным мужчиной, с которым я проводила время. — Эбби отвернулась и прошептала:
— По-настоящему за мной никогда никто не ухаживал. — У нее слегка задрожали губы. — Диллон объясняет это тем, что большинство мужчин до смерти боятся женщин, которые умеют обращаться с револьвером и лассо лучше, чем с иголкой и ниткой.
Какое-то странное чувство пробудилось в груди Кейна. Эти особенности натуры Эбби ему еще предстоит узнать. Он и прежде видел ее незащищенной, но не до такой степени. Очевидно, раньше ей удавалось лучше это скрывать. Она обычно такая смелая и независимая… И вот эта ее грусть… Неужели она не понимает, как она прелестна и женственна, в ней есть все, чего когда-нибудь мог бы пожелать мужчина. И любой настоящий мужчина не испугался бы ее энергии и дерзости — он-то, безусловно, не боится. Это лишь делает ее более волнующей и привлекательной.
Эбби обвела кончиком пальца края фарфоровой чашки.
— Помнишь ту ночь, когда ты сказал, что, наверное, мой папа посылал меня на восток в какую-нибудь модную школу для молодых леди? — Он не успел ответить. — Ну, так ты был прав. Но дело в том, что я пробыла там всего месяц, и директриса миссис Рутерфорд отослала меня домой. Она сказала папе, что не надеется хоть когда-нибудь сделать из меня настоящую леди. Она заявила, что я не умею петь, не умею танцевать, что я даже хожу, как… — у Эбби задрожали губы, — корова…
Мысль о том, что кто-то мог так опозорить его гордую страстную Эбби, привела Кейна в ярость. Та женщина, должно быть, сошла с ума — весьма вероятно, она просто завидовала Эбби! Когда Кейн представил стройные длинные ноги и легкую походку Эбби, это вызвало у него целую бурю чувственных ощущений. Ее постоянное присутствие рядом с ним в последние дни сыграло свою роль. Стоило ему лишь взглянуть на нее, как он вспоминал сладкий влажный жар ее губ, те ощущения, когда он глубоко погружался в ее мягкое податливое тело. И он грезил о том времени, когда снова будет чувствовать все это и восхитительные длинные ноги обовьются вокруг его ног…
Но внезапно ему в голову пришла новая мысль.
— Ты постоянно говоришь о своем отце, — медленно произнес он, — и ничего о своей матери.
Эбби отставила чашку с кофе.
— Она умерла от воспаления легких, когда мне было всего семь лет. К сожалению, я не очень хорошо ее помню. Дороти с Лукасом у нас тогда еще не работали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100