— Где наша мама? — посмеивалась Женевьева, поднося мальчика к постели. — А вот, мама, и наш молодой лорд! — она положила сверток возле Аланы. — Ягнятки мои, оба вы получили, что хотели!
Впервые держа на руках своего сына, Алана расцвела в лучезарной улыбке. С помощью Женевьевы она спустила рубашку и обнажила грудь. Ребенок крепко захватил сосок — с такой силой, что глаза у матери округлились от удивления. Она улыбнулась и, кончиком пальца проведя по красиво изогнутым бровям, прижалась губами к темному пушку на головке. Невыразимая радость переполнила ей сердце.
Ее сын был урожденным лордом. Она не смогла бы вынести, если б этому невинному ребенку пришлось столкнуться с такими же трудностями и страданиями, которые выпали на долю ей. Когда-нибудь он займет место своего отца, став таким же высоким и сильным, как Меррик. И норманны, и саксы будут почитать и уважать его.
Звук низкого мужского голоса прервал ее размышления. Муж! Она смотрела на него смущенно и радостно. Меррик не остановился у порога, он сразу подошел к кровати. Алана вспыхнула. Грудь была обнажена. Она не ожидала, что появится Меррик. Только сейчас Алана заметила, что Женевьева скромно удалилась, оставив новорожденного и родителей наедине.
Алана была поражена переменой, произошедшей с Мерриком. Он уже не был хладнокровным, безжалостным воином, некогда пленившим ее в лесу. В глазах у него светилась нежность, смягчавшая черты лица и заставлявшая сильнее биться сердце его жены.
Устремив взгляд на ее губы, он прошептал:
— Хочу поблагодарить тебя за сына, саксонка.
Большие глаза Аланы испытующе смотрели на него.
— Малыш… тебе нравится? — еле прошептала она.
В глазах Меррика мелькнуло какое-то особенное выражение, от которого душа Аланы зашлась от восторга. Его рука скользнула по густой массе — золотистых волос. Он нагнулся, их губы встретились в проникновенном поцелуе. В крови разгорался огонь. Свободной рукой Алана уцепилась за рубаху Меррика. Их сердца бились, как одно сердце.
От негодующего крика оба вздрогнули и… рассмеялись, обнаружив, что их сын выпустил то, к чему так жадно приникал. Алана смущалась взгляда Меррика, но не хотела, чтобы он уходил. Она переложила малыша к другой груди, как учила ее Женевьева. Ребенок жадно принялся сосать.
Сосредоточив все внимание на сыне, Алана погладила нежную щечку.
— Обри предсказал, что у нас будет сын, — прошептала она.
Алана скорее почувствовала, чем увидела удивление на лице Меррика.
— Ты не рассказывала мне, что Обри, как и ты…
— Нет-нет! Он никогда и не был таким, как я, — быстро ответила она, — но, умирая, говорил так уверенно, что я не могла не поверить в предсказание. И он не ошибся.
— Да не ошибся, — с улыбкой повторил Меррик. — А теперь, милая, давай-ка выберем имя для этого малыша, — он встретился с ней глазами. — Я подумал… может быть… Джеффри?
Алана так нежно ему улыбнулась, что у Меррика захватило дыхание.
— Пусть будет Джеффри.
Но, к сожалению, вскоре безмятежное настроение пропало. Только что получивший имя Джеффри заснул у ее груди. Меррик взял ребенка и осторожно переложил в колыбель. Вернувшись к Алане, он нахмурился, заметив, как затуманился ее взор.
— Что такое, милая? Тебе нехорошо?
— Нет, со мной все в порядке, — ответила она сдавленным голосом, — но я не могу думать… об ужасной смерти отца Эдгара. Меррик, я должна знать… как он умер?
Муж крепко сжал ей руки. Казалось, отвечать он не хотел, но все же ответил;
— Его убили ударом кинжала в сердце. Алана опустила взгляд на свою хрупкую руку, доверчиво лежавшую в руке Меррика. Смутная боль бередила душу. Теперь она была хозяйкой Бринвальда, но оставалась… ведьмой.
— Как люди могут думать, что я сделала такое? Ни разу в жизни я никого не обидела! Ни разу!
Она дрожала, прижавшись к мужу. Меррик произнес:
— Алана, тебе нельзя волноваться! Она уперлась лбом в его плечо.
— Боюсь, изменить ничего нельзя, Меррик. Мне… мне страшно! Зачем кто-то умерщвляет животных? И убил священника…
Могучие руки крепко обняли саксонку.
— Я не допущу, чтобы что-либо плохое случилось с тобой или Джеффри, — поклялся он.
Меррик держал ее в своих объятиях, пока она не успокоилась и не заснула.
Но на душе у него было так же неспокойно, как и у Аланы. Он подумал об изувеченных ягнятах, которых находили на полях и пастбищах. Какой злодей вытворял эту мерзость? Чья рука совершала столь отвратительные деяния?
Озноб пробежал по его спине. На самом деле, мрачно размышлял Меррик, вопрос не столько в том, зачем…
… как — кто?
Глава 22
Пока крестьяне убирали с полей выращенный летом урожай, Алана открывала для себя радости материнства. Рождение ребенка было чудом, и с того момента, как она взяла на руки своего сына, неведомый раньше трепет волновал душу. Она не жаловалась, что ребенок слишком часто просыпается для кормления: ничего лучшего, чем укачивать малыша, наблюдая, как он сосет молоко, прижав свой крохотный кулачок к груди, Алана не могла себе и представить.
Тянулась череда дней. Уже минул месяц после рождения Джеффри. Алана обретала былую стройность. Ребенок рос и креп, его щеки и животик становились округлыми.
Меррик по-прежнему гордился сыном. В глубине души Аланы таилось опасение, что муж не будет проявлять к сыну большого интереса, но часто именно Меррик приносил Джеффри ночью в их постель, когда малыш плакал, а потом относил обратно в колыбель. Ком у Аланы подкатывал к горлу при виде силы, проявляющей мягкость, — руки Меррика казались очень большими, а Джеффри — очень маленьким.
Женевьева стала заботливой теткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95