Алана медленно поднялась, прижимая к груди отрезы. В изумлении смотрела она на Меррика. Рука невольно потянулась к плащу. Да плащ же подбит мехом!
— Ну, саксонка! — Меррик пристально посмотрел на нее. — Заслуживают ли мои старания хоть одного слова твоей благодарности? Или вместо благодарности ты посмеешься над моей щедростью?
Алана вспыхнула, потому что такую насмешку нельзя было оставить без ответа. Она прикусила губу, раздумывая, как высказать, что лежит у нее на сердце, и при этом не обидеть рыцаря.
— Я… я благодарна, — сказала она наконец. — Я и мечтать не могла, что когда-нибудь буду обладать таким великолепием, — она погладила мех плаща и заставила себя посмотреть Меррику прямо в лицо, — но я хочу попросить тебя кое о чем, и это я предпочла бы всем самым прекрасным вещам на свете.
Рыцарь настороженно смотрел на нее. Он сложил руки на своей широкой груди, негодуя и удивляясь, ради чего она могла бы отвергнуть его подарки.
— Что же это, саксонка?
Он рассердился. Алана поняла это по тому, как напряженно прозвучал его голос, но слишком поздно было отступать.
Я прошу разрешения навещать Обри.
Последовавшее молчание, казалось, длилось вечно. Алана отважилась взглянуть на Меррика — но только для того, чтобы сразу же пожалеть об этом. Его лицо застыло в гневе, глаза метали молнии.
— Ты с ума сошла, если думаешь, что я соглашусь! — заявил он.
Обри же старик! Я хочу быть уверенной, что с ним все в порядке!..
— Я уже говорил тебе, саксонка, о нем заботятся. Поверь мне на слово!
Алана возмущенно воскликнула:
— А если не поверю?
— Поверишь, — рыцарь принужденно улыбнулся, глаза, холодные, как зимнее море, застыли, остановившись на ней. — А теперь, саксонка, пожелай мне божьего благоволения, чтобы я мог встретить новый день в хорошем расположении духа.
Он подошел к кровати и наклонился, но Алана увернулась от поцелуя, который он намеревался запечатлеть на ее устах.
Меррик выпрямился.
— А! Мне следовало бы догадаться: ты из тех женщин, которые норовят запретить себя касаться, чтобы выторговать желаемое. Но это не охладит мой пыл, саксонка!
Холодный взгляд Аланы встретился с его ледяным взором.
— Конечно, я из таких женщин, — сурово подтвердила она. — Однако, по твоему мнению, мое тело не принадлежит мне!
— Ты способная ученица, — его губы изогнулись в насмешливой улыбке. — Это мне нравится. Очень нравится, — он повернулся и вышел из комнаты.
Алана сжала руки так, что ногти впились в ладони. Лишь огромным усилием воли она удержалась от гнева и горьких слез. О, как она ненавидит этого норманна! Хотя, по правде говоря, неудивительно, что он так доволен ею… и самим собой! Ох, если бы только она не была такой слабой… и такой глупой! Тут он был прав; она боялась неведомого, и из ее слабости извлек он свою победу, получив все, что хотел. И она позволила ему это сделать!
Яростная решимость зарождалась в сердце. Больше этого не повторится, поклялась она. Никогда больше не разделит она с ним блаженство. Один раз она сдалась — всего один раз! — но никогда больше норманн не одержит над ней такой легкой победы! Раздался стук в дверь.
— Господин приказал нам принести вам горячую воду, — послышался голос служанки. — Он велел поторопиться, чтобы вода не остыла.
Алана хотела было отказаться: ей не нравилось подчиняться указаниям повелителя! Но в конце концов она решила не отказываться и несколько минут спустя порадовалась, что согласилась. Горячая ванна доставила ей радость.
Она как раз закончила одеваться, как дверь распахнулась, Алана обернулась с дрогнувшим сердцем, подумав, что, конечно же, это Меррик. Кто еще мог войти без стука? Но это была Сибил. Она влетела в спальню Меррика, как в свою собственную.
— Алана, я пришла за иголками, которые ты брала у Женевьевы, — Сибил резко остановилась, заметив гору тканей, все еще лежавших на постели.
Она поджала губы и сразу же стала похожа на Ровену, свою мать. Без лишних слов Сибил протянула руку к груде отрезов и обернулась к Алане.
— Что это? — поинтересовалась она.
Алана прикусила губу. Как ответить, чтобы Сибил не рассердилась и не позавидовала? Но ничего не оставалось, как только сказать правду.
— Меррик привез отрезы из Лондона, — прошептала она.
— Для тебя, Алана? — сварливо произнесла Сибил.
Алана, помолчав, непринужденно ответила:
— О, я уверена, для нас обеих! На самом деле я просто не знаю, что делать с таким количеством отрезов! — она улыбнулась. — Отец всегда говорил, что, в отличие от меня, ты искусная швея. Так что, пожалуйста, Сибил, возьми, какие захочешь.
Глаза Сибил блеснули.
Благодарю, Алана. Я так и сделаю, — она вытянула из кучи четыре отреза, и среди них один ярко-голубого цвета, который так нравился Алане…
«Зависть — проклятие дьявола, мать всегда так говорила!» — поругала себя Алана.
В следующее мгновение Сибил выскочила из комнаты с полной охапкой выбранных ею тканей. Не успела она уйти, как на пороге появилась Женевьева, на лице ее застыло странное выражение.
— Алана, — сказала она, — мне кажется, Меррик все эти ткани привез для тебя.
Алана удивилась. Она не подумала, что Женевьева может оказаться поблизости, но похоже, сестра Меррика слышала их с Сибил разговор. Алана покачала головой и тихо проговорила:
— Я знаю. Но ведь Сибил нужно новое платье не меньше, чем мне, — она помолчала. — Сибил потеряла гораздо больше, когда пришли норманны: все свое имущество, и мать, и отца. Ей было нелегко в одно мгновение превратиться в служанку, тогда как всю жизнь она была леди. И я не стану лишать сестру каких-то небольших радостей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95